Уставшые

Она неопрятно одета.
Походка ее нетверда.
Зажата в руке сигарета,
А взгляд устремлен в никуда.

Припухшие красные губы.
Слегка приоткрывшийся рот.
И голос, осипший и грубый,
Кому-то проклятия шлет.

Едва не попав под машину,
К стене прислонилась она.
Попытка окликнуть мужчину
Была неудачна, смешна.

Одна на всем свете, на белом.
Ей сорок, нет мужа, детей.
На хлеб добывать своим телом
Становится все тяжелей.

Создателю, дьяволу ль нужно,
Чтоб так было все решено?
Но жребий...

Заказали в ресторанчике две порции любви,
Подали два стаканчика, накрыв вином столы,
Вверх вскинул барабанщик две палочки и мы
Отбросили диванчика, ворвались в мир игры…

…отказали тормозные – две проушины в пути,
Летели два «романчика» в одном рывке струи,
Как бацал барабанщик! лихим биением искры
В созвездие бокальчика с вокальчиком мечты…

Промотали отпускные, два «куска» и все рубли,
Уж, болели у «болванчиков» их уши, рты, мозги,
Всё бацал барабанщик, живил мгновение искры...

Заплаканный город в тиши нерастопленных льдинок,
Где песни геройских историй давно не слышны,
Где часто влюблялся под вечер я в спелых блондинок
Годами постарше, что были банально скучны.

Застыл желтизной светофор в молчаливом вопросе,
И катит куда-то в безликость машин караван.
Лишь вечно уставший стоять под дождём Лариосик *
Глядит безразлично на пьяных в толпе горожан.

Компании гопников, смачно плюющихся матом,
В холодных парадных шприцы да разлитая ртуть,
И жить так легко...

Весенний дождь надеждой поит землю,
Земля притихла, нежной песне внемлет...
Умыло землю от ненужной пыли,
Примолкли птицы, гомон свой забыли,
Уставший ветер спит на ветке клёна,
И силой полнится ковёр травы зелёной,
Укрылась грусть в горчинке запаха сирени...
Перебирает струны мира дождь весенний…

Поймала в ладошку я солнечный лучик,
Он нежно рисует сороку-ворону,
Ворчит рядом голубь, в подругу влюбленный…
Старушка на солнышко вынесла стульчик.

На страже. Строга. Но ладони наружу
Она на коленках своих примостила,
И Солнце весенним теплом угостило
Ладони того, кто так тяжко натружен…

Уставшие, с детства привыкли трудиться,
И пальцы уже не сгибаются споро…
Но тесто растёт, подойдёт уже скоро,
Сегодня внучата должны появиться…

Она пирожков напечёт им с повидлом,
Своим...

Кожаная юбка,
А под блузкой – грудь…
Поцелую в губки,
Скользкие, как ртуть.
Заберусь в причёску,
Как на сеновал.
За такую крошку
Царство бы отдал.
За такие глазки
Месяц бы не пил,
А листал бы сказки
Даниэлы Стил.

Дразнит шаловливый,
Сладкий язычок…
Да ведь я – игривый
Ветер - дурачок!
Запущу подушкой
В сводницу Луну,
И с весной-подружкой
Ночью не усну.
Неразлучной парой
Нам в дуэте петь,
И кроватью старой
До утра скрипеть.

Ну, а на рассвете
Позову детей.
- Эй, вы...

Взлетает пред глазами небо,
Уходит вниз гряда белесых облаков,
Земля внизу совсем нелепо
Вся изогнулась, словно от оков.

Ты странник, воздух полюбивший,
Икар среди людей простых,
Ты тоже человек, но - бывший,
Уставший от идей пустых.

Тебя обходят мимо ветры,
И согревают солнца теплые лучи,
Внизу мелькают километры,
И сердце от волнения стучит.

Земля ненужная теряется внизу,
Среди забытых, старых дум,
Ты видишь неба бирюзу,
Не хочешь слышать люда шум.

Так все понятно, ясно...

К тем берегам, где течёт Иордан,
Нас манит призывно зовущая даль.
Нас манят и тайны, и даже обман.
Вы руку к стене – дайте волю слезам.

Там майсы расскажет нам старый еврей,
И гордость заплещет, что ты иудей,
Что нежную сказку – рожденья Христа,
Нам предки послали устами в уста.

А если устал ты по миру скитаться,
И жизнь твоя может вот-вот оборваться,
И ты у черты в ожидании конца –
Иерусалим распахнёт все сердца.

Тепло от распахнутых этих сердец,
Заставит понять, что ещё не...

Мы ходим по одной дороге,
Но смотрим все по сторонам,
А чаще вообще под ноги,
Как будто наше счастье там!

А счастье это лишь пространство,
Где нет границ твоим мечтам,
Там мы, уставшие от странствий,
Поймем, зачем же крылья нам!

Земля! Летать мы разучились,
Они ненужный атрибут,
Лежат, поблекли, запылились,
Когда же в небо? Нас там ждут...

Жил в нашей славной столице
На Патриарших прудах
В мокрой большой коммуналке
Старый уставший монах

Пил он касторку и мяту
Вечером штопал носки
А по ночам перед богом
Замаливал чьи то грехи

В той же убогой квартире
Девушка Аня жила
И старику помогала
Добрая Аня была

Одежду стирала в субботу
В среду в аптеке была
И прибирала в каморке
Старалась она как могла

Однажды, в воскресный полдень
Ане сказал старик
Купи-ка мне дочка масла
И засыпая, притих

Аня на руку скора...