Уснуть

Изобилие не давало ему уснуть, насытиться,
утолить голод, (прибылью?), без вины не ос-
тался, (любовь к серебру), (упивался),
улыбался.
- Глядя на гривны?
- Ну вы и наивны.

Рожден я в звездах.
Мне не спится,
Когда плутающих зарниц
Мелькают яркие зеницы
Из-под космических ресниц.
Когда смеяся и играя,
Спеша по млечному пути,
В букеты звезды собирая,
В любви летят сердца с Земли.
И Месяц – плут
Крылом крючковым
Цепляясь за ракиты куст,
В реке полощется веселый
И брызжет захвативши дух.
Когда зеленая планета
Устав от призрачных утех,
Накинув одеяло света,
Проснуться толком не успев.
Спешит куда то убегая,
Оставив эхом темный след.
И Солнце нити...

Зачем-зачем, на белом свете,
Живу, не ведая покой.
Зачем, всё время Бога дети,
На нём дерутся меж собой.

Зачем-зачем, средь них я в мае,
Чтобы здесь маяться, рождён.
Зачем в чужой край, жизнь меняя,
Завёл путь, кем назначен он?

Зачем-зачем, я так устроен,
Что жить спокойно не могу.
Зачем, дышать я должен болью,
На не родном мне, берегу.

Зачем на нём, где сыт-обут я,
Рвёт ностальгия мою грудь.
И по родным краям тоскуя,
Всю ночь, я не могу уснуть.

Зачем-зачем, в лицо мне...

Печально.
Кто поймет
Чего я хочу?
Случайно?
Кто - то ждет
Когда закричу.
Сорвутся
Слова с губ
Задев мои сны.
Очнутся,
Но не тут.
У края земли.
Закрою,
Спрячу ключ
От темной души.
Завою,
Сизых туч
Гоняя верши.
Люди ждут
Что кольнет
Острой болью в грудь.
Но не тут...
Не пойдет...
Лишь дайте уснуть...

Знаете, было так
В жуткой афганской тьме:
Мылся со мной простак
В бане. На всей земле

Не было двух калек,
Армией сочтены.
Он – от градов далек,
Я – от благой жены.

Он говорил: «Мне здесь
Лучше, чем дома мне.
Отчима злая спесь,
Выжатая в говне,

Здесь, за три тыщи вёрст,
Не возрастит кулак!
Не для того я рос,
Чтоб оправдать гулаг!

Он меня бил, как зверь,
Тут меня «деды» бьют.
К раю благая дверь
Вряд ли мне даст уют».

Кончился жизни счёт.
Парня разрезал вдва...

В сентябре вечереет так быстро,
Будто солнце попало в капкан,
Догорает закат словно искра,
Темнотою захвачен в аркан.

Чтоб затеять вино "Изабелла",
Надо было собрать виноград,
Когда в гости зайдешь между делом,
То вину будешь очень ты рад.

Пусть за окнами празднует осень,
Но тепло нам с тобой у огня,
Знаю я: ты любил меня очень,
Без тебя не могла жить ни дня.

Пронеслась жизнь лихой колесницей,
Потерялись попутчики все,
Но опять мне лицо твое снится,
Как бывало в далекой...

Не обижен я — ни капельки — ничуть,
Горько, гадко — встретил снова ложь.
Сквозь её болото, снова путь,
И не знаешь — что на нём найдёшь.

Вот и вновь, печаль я и кручину,
Встретил там, где я её не ждал.
И ехидно, вновь смеётся в спину,
Гадким смехом, что-то среди скал.

Горы здесь — большие, каменистые,
Я не местный и для них чужой.
Оттого, старею здесь знать быстро я,
Уж совсем — я стал совсем седой.

По степям, своим степям родимым,
Я тоскую часто — сильно очень.
Только что...

Вязкий
простудный воздух
подпирает осеннее небо.
Осеннее небо
сильно смахивает
на затянувшийся ряской пруд.
Солнце смотрит на запад,
как седой патриарх,
и промозглый ветер
напевает что-то
из Джеймса Брауна,
мешая листве уснуть.

Закат оседает пылью,
хлопнув
подъездной дверью.
В прихожей ютится
сквозняк
на груде жёлтых бумаг.
Сердце провидит декабрь
и уходит под лёд –
не велика потеря,
если смотреть на мир
исключительно
в белых тонах.

Ночь одевается в шёлк
и...

И вот... Казалось, совершенства достиг...
Но от реальности, вдруг начал тупеть
Я осознал какой безрадостный мир...
В нём без стакана, не вздохнуть, не взлететь

И я прозрел! И я познал реализм!
Мне захотелось покурить и уснуть
И ещё где-то учинить вандализм,
И ещё с кем-то, на край света рвануть

И я бутылочку тихонько допил...
И вдруг увидел там Нирвану, на дне...
И я познал необычайный восторг!
И благодать опять вернулась ко мне...

Но всё имеет в жизни, финал....
И наслаждался...

Была извилиста дорога,
Клонило в сон порой чуть-чуть,
Я забывался понемногу,
В мгновенье ока мог уснуть.
Сердечко билося тревожно,
Смотрел я пристально в окно,
Как вдруг дорога наклонилась
И показалося село.
Оно стелилось по равнине,
Укрывшись кронами дерев,
Поверх вороны тьмой кружили,
Стоял поодаль старый хлев.
А за селом тянулись к небу,
Три удивительных холма:
Два крайних - с порослью и лесом,
А средний прятался в снега.
Верхушки скрылись за туманом,
То тут, то там...