Унынье вялость и хандра

Томной неги касанием,
Усыплял миг хандры.
В нём уснуть пожеланием,
Мир погасшей искры.

Время стало неспешным,
Мерным стал стук часов.
Словно конник став пешим,
Поменял ритм шагов.

Грусть в минутную слабость,
Глянув, стала хандрой.
И усталости вялость,
Овладела душой.

Безучастно-прохладен,
Ум, сознание спит.
Безразличен я к правде,
И душа не болит.

И меня звёзд сиянием,
Уж не манят миры.
Томной неги касанием,
Их размыл миг хандры...
Марковцев Ю.

Пестрит ковер листвы на мостовой -
Унылое осеннее убранство.
По улицам дождь бродит сиротой,
Стучит в окно, устав от долгих странствий.

Залив в тумане. Серой пеленой
Укрыты скалы, корабли, причалы.
И, словно эхо брани площадной,
Чуть слышен крик неугомонных чаек.

Уставший мир готовится ко сну.
Он зиму ждет с пуховым одеялом.
Далекой искрой ночника блеснув,
Окно пролилось светом запоздало.

Уныло, пусто, серо на душе.
Надежды луч в сыром тумане гаснет.
Лишает осень сердце...

Ох, не поддайся ты унынию,
Ох не поддайся грусти ты.
Споём-ка песню мы старинную,
О том, что сбудутся мечты.

О том, что крепкая порода,
В нас — мы беде не по зубам.
Что из простого мы народа,
И путь привычен, тяжкий нам.

Что перетрут, труд и терпенье,
Всё меж собой, как жернова.
И пылью станет огорченье,
И станет ясной голова.

Бывает всяко и взгрустнётся,
И удалому иногда.
Но спрятать в туче навек солнце,
Не смогут горе и беда.

Ох, не поддайся ты унынию,
Ох, не поддайся...

Когда у вас хандра,
Не будет вам добра
И если вы с утра,
Такая как вчера,
А также та игра,
В красивые слова,
Слетели как с пера,
В концовке сентября.

Тогда и вам пора,
Походкой от бедра,
Убраться со двора.
Надеюсь, что не зря,
Вам баки задуря,
И мне благодаря,
Прошла у вас хандра,
В начале октября.

Отдам грусть-хандру, я туману сырому,
И станет слеза её, в поле росой.
И ветер развеет, кручины оскому,
И ссориться ум, перестанет с душой.

Не стану зачёркивать память, но ею,
Не стану жить, в ней, всё приняв и простив.
Простив мне и миру, о светлом идею,
Уйду, всё былое, с души отпустив.

Уйду в мир где осень, дней крайних руками,
Зиме открывает, времён ворота.
Где бьют несогласных, добра кулаками,
И тел не спасает, их душ чистота.

И стану там жить, меж людей добрым Словом...

Порой мне что-то хочется,
Душа не успокоится,
Эх, крикнуть на весь мир,
Покой чтоб обрести!
Никак все не уляжется,
Овраги да овражечки,
Коряги да коряжечки,
Да смутно на душе!
Веселье невеселое,
Да грусть все несмертельная,
Скажи, чего же хочешь ты,
Душа моя, душа?
Или тоска то русская,
Душа с мятежной бурею,
Найти что-то пытается,
И так живет, ища?

Во мне мороз оцепенения,
Душа как прежде не поёт.
Живую воду вдохновения
Морозы превратили в лёд.

И не поётся мне, не пишится,
Мысль неуклюжа и слаба.
Бьёт рукой случая обидчица,
Моя, коварная судьба.

Ненастный день в комок скукожится,
Погано-сыро, зябко — б...ррр...р.
С небес глядит вниз тучи рожица,
Под нею, низкий очень мир.

Был опоён хандры отравою,
Вдохнув седых туманов муть.
И кровь по жилам рекой вялою,
И через раз бьёт сердце в грудь.

Во мне мороз оцепенения,
В...

На короткой ноге,
Не был с миром Богов.
В их святом пироге,
Не искал мне кусков.

Но оставшись без сил,
Как и все в беды час.
Их помочь мне просил,
И спасти грешных нас.

Всего мира судьёй,
Себя сильный считал.
Смерть махнула косой,
И он жизнь потерял.

Во спасение ложь,
И святая — обман.
И в душе её нож,
Стал причиною ран.

И томимый хандрой,
Дух от ран изнемог.
И утратив покой,
Позабыл цель дорог...
Марковцев Ю.

Опять, ветрами осень всю ночь выла,
Опять, дождями плакала навзрыд.
И утром, весь в слезах, в проём окна уныло,
Осенний, непогожий день глядит.

В нём неизбежность будничной работы,
Промозглость, серой сырости дождей.
И гляну я в окно, и жить мне неохота,
И полон я, хандры осенних дней.

Там ржавчина, листвы своё отжившей,
Пятном тоскливо-тусклым под ногой.
Покорности в ней грусть, пред волей Силы Высшей,
И суета, реальности Земной.

И никуда не спрятаться, не деться,
От времени...

Огромный мир, надутый и бездушный,
Когда ему, вдруг, до меня не стало дела,
Напомнил шарик розовый, воздушный,
Отцовским ртом надутый до предела.

Когда отец, схватив меня в охапку,
Взял на руки, чтоб в детский сад нести,
Шар громко лопнул, превратившись в тряпку,
И я заплакал...Господи, прости.