Уложить

Эмси Вася:
-Сделал книжный хип-хоп и череду лишних слов
упаковал словно/славно, уложил как г….рэпа его
день, (чэпа) или чипа, что в его голове, как приз-
нак его жизни и коробка его передач, ретрансля-
тор на выход, полная неразбериха и срач, как
признак его жизни и коробка его передач, ретр-
анслятор на выход, полная неразбериха и срач.
Харун аль-рашид услышав, плакал «переверну-
вшись в гробу» ел похлёбку на мясном наваре,
(шид) или жид, как шёлка (шида), блеск, шика
глянец, это...

Воскресенье – славный день!
Ветерок с листвой играет.
Уложу в котомку лень,
Что стихи писать мешает.
Забелеют облака!
В душу солнышко заглянет.
И весёлая река
К берегам любви поманит...

Будто было не со мной,
И душа во тьме томилась...
Ночь слепая за собой
Всё звала, порою злилась...
Над бессилием моим
Рюмку водки поднимала:
Будешь ты, дружок, своим
А с рассветом исчезала...

И не помня, ночь иль день,
И часы идти устали.
Одиночество и лень
Мою душу заполняли.
И куда-бы я...

Налетело, закружило бабье лето.
Россыпь звезд, на вечном небосклоне.
Паутиной солнечной прогреты
Расписные, сказочные клены.

Утром в дымке, плачут росы,
Лист кружится в танце, опадая.
Солнышко распустит свои косы,
Поздним светом землю согревая.

В жизни есть весна и осень,
Каждая собою хороша,
И зима, накинет в волосы нам проседь.
Лето - ветром их уложит, вороша.

Пусть идут своей дорогой весны,
Осень, тихой грустью увядает.
Жить на свете, кажется так просто,
Но всегда чего-то...

Через поле, напрямик,
чешет из лесу мужик.
Топчет клевер, матерится,
на обочину садится.

Из бутылки самогон
отхлебнул и счастлив он.
Солнце только, что в обед,
а навстречу, вдруг, сосед:

"Выпить хочешь? Друг сердечный".
Наливай! Хочу, конечно.
И обнявшись, без забот
пьянь по улице идёт.

К бабам, как бы, пристают,
может те, ещё нальют.
Кто налил? Никто не знает.
Солнце весело сияет.

Баба дома ждет Ивана,
после пятого стакана.
Тёплый ветер пух несет.
Он сегодня не...

ливень, ты сегодня слишком давишь
на бульвары, отпуская гнев стихии
радуга на тон прозрачней клавиш
рассекает провода трамвайных линий
тронуты глаза домов стеклянных
пеленой рассыпанных жемчужин
запах остывает листьев пряных
осень провожать теперь не нужно

ливень, ты сегодня безрассудно
уложился в две минуты страсти
перешел от до по лужам
прохватив до нитки чьи-то платья
ты случился где-то между строчек
в кляксы, обращая синь чернила
ливень, пригвоздивший многоточьем...

Десять столетий плачет Русь,
Под «византийским» инфильтрантом,
Благословленным Патриархом…
*

* *


Поэма

Десять столетий плачет Русь,
Под «византийским» инфильтрантом,
Благословленным Патриархом…
Во Власть сочился семит-гнус
В Извечное Славян Пространство,
Чтобы под корень Древо Братства,
Вместе с Династией срубить,
Власть династическую Ханства -
Империи Всемирной - Царства(!),
Весь Мир евреям подчинить…»

VAR.

Удивлены таким вопросом? -
Не удивляйтесь, - на плаву...

Как опостылила зима,
как наснежила сумашедше,
и заморозила слова
в моей весенней, звонкой песне.
И вот застыли между нот
слова любви цветным узором,
волшебной магии аккорд.
Он зазвучит под нежным взором,
моей единственной мечты,
растопит лёд огонь желаний,
слова, как чудные цветы
уложим прямо под ногами.
Пусть слышат все, весна идёт,
не удержать её безумства,
и коль в тебе любовь живёт,
не заморозить это чувство.

Коченеет ворон...
Страшен бури вой...
Спит на круче черной
Нар, аул глухой.

Долгой ночью лучше,
Чем тяжелым днем...
Светится на круче
Сакля огоньком.

На краю аула
В брошенном хлеву
Нищета согнула
Горькую вдову.

Горе истерзало –
Где уж тут до сна?
Над огнем устало
Возится она.

На полу холодном –
Кто в тряпье, кто так –
Пять сирот голодных
Смотрят на очаг.

Даже волка косит
Голод в холода.
Злая смерть уносит
Слабых без труда.

«Ну, не плачьте! –
Грустно говорит...

Братишка! Cлавный мой! Олежка!
Со мной делиться был всегда готов,
Я знаю, был ты сладкоежка,
Конфетой, апельсином и без слов

Меня ты защищал... так стойко,
Что мама отступалась пред тобой,
Когда был порот я за двойки.
Мне задницу ты прикрывал собой.

Мой славный, младший брат! Олежка...
Бел - одуванчиком и кучеряв,
В три года, словно Белоснежка.
Тогда, лишь мне, горшок свой «доверял».

Вот смеха было среди взрослых
Когда усаживал тебя на «трон»...
А ты же - издевался просто...

Здравствуй, милая! Здравствуй, ясная!
Поцелуй меня утром ласково.
И прижмись ко мне телом трепетным,
Разбуди меня на рассвете ты.
Здравствуй, милая! Здравствуй, мудрая!
Обними меня, златокудрая.
Расскажи, с тоской, как до вечера
Будешь встречи ждать ты доверчиво.

Здравствуй, милая! Здравствуй, нежная!
Расстели постель белоснежную.
Уложи меня тихо, ласково.
Здравствуй, милая! Здравствуй, ясная!