Улица

Огни заката догорели,
И наступила снова ночь,
Мы друг на друга посмотрели,
Прогнали мысли свои прочь.
Они сейчас не пригодятся,
Любви хватает нам двоим,
Но чем же ночью нам заняться?
Перед вопросом мы стоим.
Включить нам снова телевизор,
Или на балконе поторчать,
А может вынести на мусор,
А заодно и погулять?
Мы мусор вынести решили,
Пошли на улицу вдвоём.
Зачем тогда мы так спешили,
Что встретились в кустах с бомжом.
Наткнулись на него случайно,
А он подорвался с места, и бегом...

Холодно. Снежно. Метельно и ветрено,
Влажно и больно дышать.
Люди и улицы скованы холодом.
Серое небо сомкнулось над городом –
Не убежать.
Граждане тщетно согреться пытаются:
Кто-то в песцовую шубу “мотается”,
Кто-то в карман за “чекушкою” тянется,
Не прекращая дрожать.
Вечером небо к морозу краснеется.
Люди, терпите! – мы скоро согреемся:
Месяц весны еще ждать.

Она ушла, а ты остался.
Один среди пустых ночей
По улицам немым шатался....
Она - ничья и ты - ничей.
В молчании к окну прильнула.
Такой судьбы не ожидав,
Она вдруг в пустоту шагнула
Всё до конца не осознав.
А ты теперь один, грустишь
И просишь время всё вернуть,
И в темноту слова кричишь,
Не можешь ночью ты уснуть.
Всё, не грусти, не стоит злиться
И головой о стену бить.
Ты сам решил навек проститься!
Что, ты не можешь позабыть???
Ты думал, что её не видя...

Паутинкой извилистых улиц
оплела нас в тот вечер Москва.
Мы шагали, от ветра сутулясь,
зябко пальцы втянув в рукава.
Осень била листвяной метелью
по окошкам озябших домов,
и тянуло прогорклою прелью
из заброшенных, старых дворов…

Фонари оплывали, как свечи,
дождь рыдал в водосточной трубе,
а мы шли, спотыкаясь, навстречу
поманившей нас пальцем судьбе.

«Царевны и лягушки»о
В каком-то забытом
Предании древнем
Жила на болоте
Лягушка – царевна
На кочке сидела,
И всё население
Восторженно пело
Прекрасной царевне.

А рядом был замок
У самой опушки,
И в нём проживала
Царевна – «лягушка».
Навыкате глазки,
«Лягушачий» ротик,
Чудовища в сказках
Страшней не найдёте.

На улицу выйдет –
Начнётся потеха!
Все встречные люди
Рыдают от смеха.
Принцесса в болото
Слёз лила немало.
На море похожей
Болотина стала.

Одна в целом...

Два ребёнка вместе с мамой
Мчались под Москвой в метро.
Вдруг вошёл в вагон в панаме
Тот мужчина, вот кино!

Самуил Маршак словами
Так героя описал,
Что рассеянный в панаме
Пред детьми живым предстал.

«Мы о нём читали в книжке» -
Саша Вове говорит -
«И девчонки и мальчишки
Знают – он наш фаворит.

Это он, я знаю точно,
Петербуржец, не москвич.
Детям всем знаком заочно,
Смог известности достичь.

Широко известно людям,
А рассеян, просто ах!
Как детишки его любят,
Он...

Ах, девчонка – моя озорница!
Длинноногая радость моя!
Продолжает ночами мне сниться
Золотая причёска твоя.

Помню шла ты по улице где-то,
Средь спешащих куда-то людей,
Улыбнулось вдруг жаркое лето:
Шла царица - мечта королей.

Твои ноги ступали игриво
На расплавленный солнцем асфальт.
Ты была так нежна и красива...
Мы расстались с тобою, а жаль.

Моё сердце навеки разбито.
Нет, не выбраться мне из сетей,
Тех любовных сетей, что открыто,
Расставляла ты в жизни моей.

Чар...

В запутанных улочках детских причуд
Не выбиты стёкла сияющих окон,
Там ласковы звуки и небо огромно,
Там шепчутся камни и стены поют.

Там белым на синем легко рисовать-
Небесный асфальт многомерней земного...
Там рушатся все мировые основы-
Взросление, смерть, неуменье летать...

Там всё без подвоха, и всё - навсегда.
Там в тёплом пожатьи встречаются руки,
Там нет одиночества, страха, разлуки
И в каждое "можно?" впечатано - да!

Там можно смеяться, случайно упав,
Быть добрым...

Я в комнате сижу сырой,
А за окном, закрытым шторой,
Стучат дожди по мостовой,
Мигают тускло светофоры.

В лихом стремленьи мутных вод
Застыли улицы, скучая...
Лишь одинокий пешеход
Идет, ничто не замечая.

Пушистый кот мурлыча спит,
Чуть шевеля во сне усами.
А дождь по лужам все стучит -
Своими занятый делами.

А время крутит вал часов,
И стрелок скрип, как грохот боя...
Сейчас бы скрыться в царство снов,
Остаться лишь с самим собою.

Заснуть, уйти от суеты
Так пусто...

Прокатилась по улицам осень
золотистой листвяной волной,
и небесная, ясная просинь
затянулась густой пеленой.
Дождь заслушался ветра-скитальца,
пожалел его, даже всплакнул
и холодные, мокрые пальцы
задремавшей Москве протянул…