Улитка и Ящер

Чья бы курица пела!
Чья бы рыба кричала!
Этот парусник — белый,
Этот градусник — алый.

На снегу — без ответа,
Под дождём — без вопроса.
Эти точки — планеты,
Эти искорки — звёзды.

Я поставил на карту,
Положив на работу.
Это лишь самокаты.
Это лишь самолёты.

Этих ящеров — тыщи,
Эти птицы — летящи.
Это выскочит прыщик
На бутылочный ящик.

И положено это
Не показывать детям,
Если кто-нибудь где-то
Занимается Этим.

Ночь ли в том виновата душная,
С комарами занудными.
Изворочался на подушках я
Рядом с мыслями трудными.
А на улице легче курится,
И ларек на углу открыт.
Продавщица,тигрицей щурится.
Утро хмурое. Город спит.
- Не пугайся, красотка спящая!
Утоли меня грешного.
Два LM и пивка вчерашнего,
Он того, запотевшего...
Раскачали вороны веточку,
Поругавшись до солнышка,
А я смакую под сигареточку
Бочкарева из горлышка.


Пародия: В ком совесть нечиста

Ночь ли в том виновата душная...

Механически-разрушительно обновляя гигабайты дерьма
в пыльно-свинцовом черепе, распотрошенном мышиной возней,
завидуя первобытной чистоте обезьян,
лечу болезнь – наличие тела – парами медного виски
с крепкой табачной росой, периодически разбавляя стихами
(любовь к жизни)

Разбрызганная вода сознания находит и принимает
все новые формы, вливается в чашу осенней психоделии
(иду на поклон к интимно-краткому,
просвещенному моменту безумия,
засыпая бризом возлюбленных глаз...

Она у Бога, я - в краях земных,
Она ко мне приходит с высоты.
У нас один Детёныш на двоих,
И боль одна о нём, и все мечты,
И мы по-женски с нею говорим,
Рождаем стих под сигаретный дым.

Декабрь был слезлив и добродушен, и хроника о хрониках молчала, и аспид-СПИд, молвой обезоружен, - жестокостью не жал жалея жало.
И так бездомно, так бездумно было... И пить, и петь, и в пляс, и в плен хотелось. Вмиг вихрем по кружалам закружило, прелестницы подмигивали мило дарами даром исцеляя тело...

Изумрудная вена Сены, её каменный берег смотрит на город света,
отравленный модой любви и шансоном.
Мельница Мулен Руж перемалывает ночной воздух Парижа –
ночь, его второе имя, его сердечная мышца.
Зоб Триумфальной арки; скелетообразный Эйфелев гвоздь
вонзается в лобную кость в любой точке пространства;
призрачный запах масла и акварели с Монмартра;
в музейном саркофаге Лувра жует улыбку Мона Лиза, затертая до дыр,
икающая сотни раз на дню в проклятьях Леонардо;
разбросанный окрест...

Может и лучше бы отмолчаться, перетерпеть всё, и переждать,
И никогда ни с кем не встречаться, не принося никому вреда.
Там за окном, и метель, и стужа, завтра – дожди, а вчера – жара,
Ждут, на столе – разогретый ужин, а на диване – ручной варан…
Он из потомственных динозавров, и претерпел, чешую храня…
Кобры и рыбы – ему на завтрак, кофе и пончики – для меня;
А на обед мы разделим птицу, в жареном виде, и в сыром,
Если варан, лишь с похмелья, снится, кто тогда тащит добычу в дом?..
Мне...

Ацтеки – майя нас
Предупреждают, что выброс
Зла эмоций рождает «фокус»
Энергий тёмных - торсион. Вопрос,

Откуда знали майя?! Подсказки космос
Посылает нам землянам, а мы не в зуб
Ногой! Коль солнце от нас
Скрывает сестру Земли, труб

Ангелов глашатаев не слышен зов,
А Тонатиу кровожадный Бог

Войны "ползёт", или летит!
Он в космосе, вселенной угрожает,
Опасность через космос, а Тонатиу лик
Имеет человека,он ящер - змей. Проник

Он как в сознание людей, иль видим...

Гранатовый браслет? колье и серьги? рубина,
изумруда перелив? два ящера, его убив и орх-
идеи цвета яви и буква р, в зеркальном отра-
женье, души и тела примиренье и навь приш-
ла, крылами проявилась, как нотный стан, она
упилась и красотой и переплётом книг, а роск-
ошь на полях? притих и притаился сизый, мал
ый, туман осенний, неживой, зимы, явившей-
ся с тобой иль с ним, на острие кинжала, окон
чен круг? весны начало? и лета? перепонка,...
жало, (осы), на жёлтом, чёрный след...

Там, где причала тихий плеск
на фоне старых фресок леса,
там, где туманный тёплый блеск
травы, где не находит места

вечерний ветер, а в воде
заката тень, как древний ящер,
там, где в прихожей на гвозде
шарф звёзд, луны потёртый плащ,

там, где заход под толщей крыш
скрипит апрельской ржавой дверью,
оставив напоследок, лишь
далёкий свет, размытый берег,

там где латунь волны звенит,
и тает под ногами содой,
душа срывается с цепи,
чтобы упасть котёнком в воду.

Во времена огромных динозавров,
Где каждый день - с природой на войне,
Ни до наград народу, ни до лавров,
Не жили, выживали на Земле.

У человека мозг от беспредела
Воспринимать совсем забыл покой.
Проворный выживал, да самый смелый,
Опасность ощущающий спиной.

А если что потомки упустили,
Да разве первобытных то вина?
Простыми сказками остались были,
Как с родника морская глубина.

Когда живёт без пользы ваше племя,
То значит утеряли просто ключ,
Найдя его, открыв замок...