Удар на 44 млрд

Грустно, тревожно, больно вновь
Все это глупая любовь.
Плохо, одиноко, робко, без спеха
В жизни новая помеха.
Ты один, я одна
Жестоко, больно – это все она!
Предала, сердце убила.
Всю мою душу сгубила…
Слезы, раны, кровь.
Мысли: ад и рай – все вновь.
Зачем же она нам нужна?
Пусть уходит откуда пришла.
Только теперь уже все поздно,
Над могилой, папа головою грозно…
Глупо, жалко, но слезы…
На набе горят все те же звезды…
Красивый поступок, но обидно,
Как за себя то? Не стыдно...

По Новосибирской вдоль Сенкт-Петербурга...
За узкоколейкой – в рощице просвет...
-- Господа, сходитесь! – И ударил гулко
Выстрел невозвратный – и упал поэт...

Возле тихой рощи катится троллейбус.
Искрами контактов вспыхивает мгла...
Может потому Россия все болеет,
Что она Поэта не уберегла.

Клен осиротелый - поминальной свечкой,
А сентябрьский дождик - по Поэту плач...
В этой тихой роще, здесь, за Черной речкой
Мать-Россию в сердце поразил палач.

В веке-людоеде -- новые...

Жила собака возле дома,
Жила без друга, без заботы.
Она любила всех людей,
Не обходились плохо с ней,
Ни взрослые, ни дети…
Она любила всех на свете!
Но кто-то обошелся плохо,
Выбросив на улицу жестоко,
В щенячьем возрасте, беднягу…
Она простила всех и сразу!
Жила на улице, одна,
Ее все гнали со двора,
А она всех, всех прощав,
Уходила хвост поджав.
В нее кидали все камнями,
Не зная как, тяжело бывает днями,
Переносить обиды и невзгоды,
Переживать капризы сей природы!
Она жила...

Капитан приказал построенье.
Я оделся и вышел на плац.
«Неужели опять в оцепленье?..» –
думал я, выполняя приказ.
Встал я в строй, про себя проклиная
эту службу собачью свою.
Все твердят, что она неплохая.
Лучше так, чем погибнуть в бою.
Бить старух милицейской дубинкой –
это легче, чем где-то в горах
пробираться заросшей тропинкой
с автоматом в озябших руках,
легче, чем на подлодке томиться
или в танке горячем трястись
на таджикско-афганской границе,
превращаясь в вонючую слизь...

Сегодня я получил урок
От парня который отсидел срок
Он меня спросил что дать могу
Девушке той которую люблю.

Серьезно задумавшись не знал что сказать
И не могу даже ему я соврать,
Ну что же серьезно тебе дать могу
И что сделать, как я тебе помогу.

Потом рассердившись последовал удар
Он был так резок и я не ожидал
Что все таки он ударит меня
Что же плохого ему сделал я.

Теперь я уж дома болит левый глаз
И вновь над словами задумался я
Что делать сейчас и как поступить
Что...

Сотни ударов взглядами,
Губы отравлены ядами,
Ядами лести и лжи,
Больше меня не ищи.
Больше не жди меня,
Я ухожу навсегда!
Больше не будет обид,
Сердце своё отболит,
Сердцу смогу я сказать:
Больше не надо ждать.
Голос смогу твой забыть,
Лучше нам врозь с тобой быть!
Я ведь смогу без тебя,
Больше я не твоя…
Больше не надо истерик,
Криков и глупых полемик.
Встреч с тобой больше не надо,
Стану другому наградой.
Сердце другому согрею,
Счастьем, весенней капелью…
Сотни ударов...

Так первое предательство меняет цвет весны,
Вдруг страх вселяется в доверчивую душу, -
И ждешь удара звука из привычной тишины,
Извечный хаос - он безмолвие нарушит.

Теперь с каждым ударом сердце будто начеку
И за спиной топор мерещится все время,
Как удержать за хвост летящую звезду, мечту?
Невмоготу! Боюсь! Бегу! от всех... за всеми…

Теперь и прятаться и думать невдомек,
И никогда не будет все как раньше,
И жизнь- побег от страха наутек,
Работа, деньги, время.. что же дальше...

Ночь на исходе, Иисус в молитве,
Вокруг прекрасный Гефсиманский сад,
Но не пришёл конец духовной битве,
Привёл Иуда воинов отряд.

Был схвачен Иисус, Его связали,
Как будто на заклание овцу,
Ругались те, которые держали,
Закрывши, ударяли по лицу.

Хулили очень многие обильно,
Вели Его, и следом шёл народ,
Чтоб к Каиафе привести насильно,
Он был первосвященником в тот год.

И Анна вопрошал, первосвященник,
Подробно об учении Его,
Ответил Иисус, хотя был пленник,
Что тайно не...

Сегодня утром на обходе
я был шокирован слегка,
когда при всем честном народе
старик ударил старика.

Сорок девятая палата
пережила сильнейший стресс,
когда вскочил больной Филатов
и с костылем наперевес
пошел в атаку на Петрова,
пошел вслепую, наугад
бурча под нос себе два слова,
два страшных слова: «Сдохни, гад!»
Пошел точь-в-точь, как в сорок пятом,
в бою за чешское село,
когда осколком тем треклятым
ему полчерепа снесло.
Тогда он чудом жив остался.
Слепой, с лицом, как...

В том краю, где песчаны так кручи,
Где б в тоске шли Волошин и Рерих,
И где Солнце безжалостно жгуче,
Только я оживлял этот берег,
Только я его делал певучим!

По обрывам, тропинкам сыпучим
Я сбегал к синеглазому морю,
Околдованный гулом созвучий,
Белоснежной волной на просторе.
В том краю, где пустынны так кручи.

Весь захлёстанный ветром пахучим -
Не унылый Волошин иль Рерих! -
Расцарапанный веткой колючей
Я влетал… словно камень падучий!..
На роскошный и ветреный...