Удалый

Зацвела ковыль донская!
Знать пролетает весна родная...
В степи лето на пороге
И как всегда сюрприз в природе...
Солнце палит, тучек нет,
А жара уж сколько лет...
Степь красавица цветёт
С неба дождика завёт...
Чтобы он её полил
Красоту не засушил.
А дождя здесь не видать
Небо ясное опять
Для степи не благодать...
Жара в степи здесь не подстать
Всё так быстро отцветает
И на глазах всё засыхает...
Дождь забыл за степь донскую
За красавицу удалую...
Что пора её полить
Степь...

«Не отягчай ненужным грузом дух,
Но плоть не утончай анорексией,
И, если мысль и чувство не в ладу,
Помедитируй, брат, – коан осилишь»…

Так роши говорил мне, и сопел,
Пузатый роши, властелин Сатори,
И дело было в полночь, на тропе,
А может, утром, где-нибудь, у моря…

Голодный волк лизал его ладонь,
И рядом трижды ухнул мудрый филин,
А мне вдруг захотелось – за кордон…
Подальше от соседей-некрофилов.

И груз тяжёл, но бросить невдомёк,
И ближе к телу кимоно своё же…
Слетелись...

Немножко хулиган и чуточку разбойник,
Всегда помочь готовый, тем кто в пути ослаб.
С врагами беспощадный, а с дамами угодник,
Как ветер в поле вольный, не господин, не раб.

Филосов и мудрец, но ветренный повеса,
В себе он совместить, сумел огонь и лёд.
В нём чащи дикость есть, нехоженного леса,
Степей бескрайних воля и птиц над ней полёт.

Он то угрюм и тих, то весел и шумлив,
Он любит этот мир, что не всегда взаимно.
Но он не обижается, плохое всё простив,
Старается решать...

Жил рыбак на изгибе реки,
В одинокой своей избушке.
По утрам воду брал в роднике
И закат провожал на опушке.

Он в один из весенних дней
Шёл к воде, не меняя походку,
Как увидел, что чья - то рука
Безнадежно схватилась за лодку.

Пропадать в ледяной воде
Уж не раз рыбаку доводилось,
Он рванул что есть мочи к реке,
Сердце бешено заколотилось.

Развернув у огня свой плащ
И убрав всю мерзкую тину,
Он увидел овал лица, то –
С чего начинают картину.

Дева юная, лет двадцати,
В...

Седина – вторая молодость,
В народе повелось
Любимым поседевшим улыбаться.
Серебро к твоим сединам
Зеркалом пришлось,
Мудрецы сединами гордятся.
Оттого ль, что в мыслях
Свет блестящих крыл,
Оттого ль, что в песнях –
Юности добро,
Оттого ль что образ
Милой не забыт,
Награждает жизнь нас
Этим серебром.

Серебро и седина
Будто бы два оба –
Жизнь до старости одна,
Молодость – до гроба.

Первой молодостью жить –
На земле великой
С песней вольною дружить,
Бурю тешить криком...

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...

- Я Вам не верю! -
Сказало коварство
- И я Вам не верю, -
Смеялось ехидство
Толкаясь боками,
Они прошли в двери
И сели за столик
Со мною так близко
- А я обожаю!
- А я уважаю!
Коварство с ехидством
Так мило общались
И капал их яд
На общения цветок
Подруги привыкли
А я вот не смог
Коварство с ехидством
Улыбнувшись, поднялись
И взявшись за руки
От меня удалялись
Приличные дамы,
Культурные, с виду
Есть женщины- хамки
С улыбкою милой

Была Алиса не из робких, Москва таким – Страна Чудес,
И пусть здесь вечный бег и пробки, не пропадёт к ней интерес.
Пожитки собрала нимфетка, простилась с предками, и вот,
Покинув без раздумий клетку, пошла в столичный свой поход…

О, боже мой, Москва огромна! В деревне улиц было - три.
В краю асфальта и бетона за всем внимательно смотри,
Иначе тропкой неизвестной жизнь без зазренья поведёт…
На радость повстречался местный – красивый гад Чеширский кот…

- Простите, сударь, подскажите...

Как бы упростить
Жизнь? Открываю и удаляю
Старые файлы.

Южный Крест и Большая Медведица - рядом...
Удаляясь от дома вижу яснее себя и родных
Словно со стороны.