У свинства много поросят

Терёбушка. Мгновение –
Передо мной погост,
Где светлый храм Успения
Давно быльём порос.

Терёбушка с иконами
И со святой водой.
К Егорию с поклонами
Нам не прийти с тобой.

Терёбушки – нелёгок путь,
Веков хранящий даль…
Потомок, вспомни хоть чуть-чуть.
И скрой судьбы печаль.

Когда б на выгоне, а то на выпасе
Слюною брызгаем, трясём жирок.
Налево - хрен ему, направо - выкуси.
Пуляет трелями шальной рожок.

Пляшем, ляжки оголя, мама родная,
Льётся музыка моя, слова народные.

В его дому не нищие, не хромые -
Блаженные, мы сиднем на горбу.
Мы кровушку его как вина пробуем
И на его же сетуем судьбу.

Разлюбил милой меня, бабу тощенькою,
Не с того ли само дня жизнь мне тошненькая.

Не голодно, не солоно, не рьяно нам,
Да больно кровушка хмельна, терпка...

Приказал Господь Ною: «Войди ты в ковчег
И с собой прихвати всё семейство,
Ибо в роде своём ты был праведней всех,
В бизнес-классе теперь твоё место.

От всех чистых скотов отбери ты окрест
По семь пар, от нечистых - по двое».
(Так для чистых скотов исключил Бог инцест,
Для нечистых - сойдёт и такое.)

Семь попарно отобранных божеских птах
Взять с собой приказал наш Создатель.
(А нечистым, выходит, нет места в верхах?
Извините, а как птеродактиль?

По ошибке отбора забрался вандал...

Не обижайте снох, свекрови,
Не заставляйте хмурить лба.
За радость под чужою кровлей
Они ответят вам любовью.
В них – человечества судьба.

По родословной наш Спаситель,
Сын богородицы, еврей.
Но жирной кляксой в чистый свиток
К царю Давиду в род проникла
Сноха совсем иных кровей.

Христа, да не в укор хасидам,
Еврейская вскормила грудь.
Не затаим на мир обиду,
Что чистокровному Давиду
Прабабушкою будет Руфь.

Чем родословною кичиться,
Времён распутывая нить,
Мы лучше...

Аммонитский царь на встречу с Богом
Отбыл, в смысле - человек почил.
Израиль он никогда не трогал,
А ходил всегда своей дорогой
И Давида не ожесточил,

А наоборот, скорей расстроил
Тем, что умер; за свои года
Тяжкой для изгнанника порою
Оказал услуг Давиду втрое,
А теперь вот отбыл навсегда.

Сын его, Аннон, наследник здешний,
Воцарился с миной на лице
Столь же глупой, сколь и безутешной...
Слуг послал Давид утешить спешно
Этого балбеса об отце.

Лишь тому еврейские старшины...

А счастье было так жестоко
И так коротко мне оно
И вот стою я одиноко
И я один держу весло ...

Мы не пойдём с тобой в путину ,
И рыбки нам не наловить ,
Ты дома выгонишь скотину ,
Я буду на корме рулить ...

Мы рыбаки , но мы с тобою
Уж разделили все пути ,
Тебе я истину открою ,
Как легче вместе нам грести ...

Ты дома там ведёшь хозяйство -
Корова , овцы , две козы ,
Я рыбу в сеть гоню нахальством ,
Гектары садим мы лозы ...

Мы разведём курей навалом
И индюков и...

Представилось – последний день живу…
Ну, хорошо, пусть будет предпоследний.
Передо мной всплыла, как наяву,
Чреда тревог, побед, совокуплений.

От суеты бежал, как от огня,
И в чувствах был излишне лапидарен.
Но не чурались женщины меня,
За что я им премного благодарен.

Свой нос везде не уставал совать
И любопытство не держал за свинство,
Пока друзья не стали умирать
С отбитыми носами, как у Сфинкса.

Возможно, скоро подвести итог
Случится мне (а может, не случится),
Что я...

В голове туман,
В голове шалман.
В лесу сырость, мрак,
На душе бардак.

Глубоко вдохну,
И нырну ко дну.
Жить останусь там,
Я назло врагам.

Пень порос весь мхом,
Плесень есть на нём.
Где-то дятла стук,
Долбит он тук-тук.

Голова болит,
А душа кричит.
Замолчи душа!
Жизнь хороша.

Я на самом дне,
Не упасть вниз мне.
Тем кто в небесах,
На дно падать — СТРАХ!!!
Марковцев Ю.

«Есть в деревне придурки
куркули и шпана,
потаскухи и урки,
но деревня одна.»
(Евг.Евтушенко)

Серые облупленные срубы,
лопухом заросшие плетни,
старые берёзовые пни,
печек покосившиеся трубы…

Там свои дожёвывают дни
двое бывших зэков-«металлистов»,
парочка шалавых вековух,
тройка алкоголиков-артистов,
инвалид, да несколько старух.

«Что, земляк, вчера приехал к Нинке?
Да какая разница, поди…
А у нас как раз в обед поминки –
ты давай-ка тоже приходи»…

И застолье...

Брошенный дом, заколочены окна.
И только тени живут в нём теперь.
Крыша бежит и пол в месте том, мокрый.
Криво висит на одной петле дверь.

Брошенный двор весь бурьяном порос,
Пуст и давно не играют в нём дети.
Пуст, в нём трава в человеческий рост,
Ею играя, гуляет в ней ветер.

Брошенный дом без людей умирает,
Он не жилой и в упадок пришёл.
В нём домовой ночью грустно вздыхает,
Слёзы-дождинки роняя на пол.

Милая рожица, добрые глазки.
Древний народец, живущий добром.
Вымер...