Творчество без границ

В старинном городишке Муроме
Где под гармошку и баян
Любовь на гормональном уровне
У горожан и у селян

Сплелась с Души отбражением
В лучисто-звездной вышине,
И нежно вторила движениям
В блаженно-нежной глубине.

Там каждый вечер по окраинам
Не суетясь, не мельтеша,
И незаметно от хозяина,
Играли Тело и Душа.

Тела напичканы гормонами
Чтоб ночью песни плоти петь
И наполнять пространство стонами.
Душе же хочется лететь.

Поскольку души не заразные,
(А ночка темная была...

Прекрасно Творчество
В своем божественном полете.
Как тонко и возвышенно оно.
Как будто ты с Душой-
Вдвоем поете.
В мир музыки
Вдруг открывается окно.
И каждый звук
Вдруг превратится в строчки
Стихов, которые вдруг осенят тебя.
И свет нахлынет словно чувства.
И озарение к тебе придет,
Чудесной музыкой звеня.
И будут звуки,
Как узор ложиться,
На чистый лист бумаги затихая,
В поэзии себя преображая.
И снова из стихов рождаясь,
По-новому в мелодию слагаясь...

Выбор в творчестве не так уж и велик: либо ты в чих-то мозгах, либо они в твоих.

Сергей Владиславович Рязанцевъ

***
Тогда и творчество
становится возможным
и являет вдохновение над оным свою власть,

когда сама, какая б ни была, работа
уж не только лишь работа,
но и подлинная страсть.


***
Будь он хозяином
дворцов и многих яхт,
являй ли из себя бездомного бродягу,

по-настоящему владеет человек
лишь тем, что служит
в самом деле его благу.


***
Не зря дороже остальных,
как те же верные
в пути ориентиры и приметы,

бывают им
самосознание людей определяющие
вещи и предметы.

На границе Ада и Рая,
разделяющей Божий мир,
полоса идёт не сплошная,
а затоптанный штрих-пунктир.

На границе Рая и Ада
нет охранников никогда,
и проходят все, кому надо,
и не надо – туда-сюда.

По границе петляет дорога.
Перевозчику-лихачу
каждый скинулся понемногу –
«Ну, родимая! Эх, прокачу!»

Между Адом и Раем – граница
пролегает по каждой душе.
И хохочет рогатый возница,
разогнавшийся на вираже.

28 – 10 – 15

Разделяют людей не границы,
Разделяет вражды чувство их.
Легко ссориться, трудно мириться,
Неохотней прощают чужих.

Отдаляет не взглядов различье,
А стремление их навязать.
Неуменье в другом видеть Личность,
Нежеланье, ту Личность признать.

Убивает не меч — он лишь волю,
Исполняет в руках тех, кто бьёт.
Ему Бог дал орудия долю,
И клинок его боем живёт.

Так бывает, что рядом идущих,
Часто в мире не слышат людей.
Лишь свои в себе слушая чувства,
Живя мыслью и жизнью своей...

Я стираю свои границы
Оставляя все то, что было
И таких, как я единицы
Мы простили всех и забыли
Мы ушли в бесконечности жизни
Проходя завалы стремлений
Отчуждая возможности личности
И вознося иные мгновения
Ты, возможно, понять не сможешь
Да и в этом нет вины
Ты из другой жизни и не такой как мы
В твоем мире правят деньги
И другой нет цены
Чем мои качественные мгновения
Отчужденной тишины
Ты принять не сможешь безмолвие оно
Далеко внутри и тебе его не зачем чувствовать
Ведь ты...

Я встретил её на границе печали,
Я встретил её на таможне тоски,
И, как оказалось, мы оба не знали,
Что чувства свои зажимаем в тиски.

Я встретил её в поединке со скукой,
Подумав, что мне, наконец-то, везёт...
Она назвалась «лицемерною сукой»,
А я промолчал, соглашаясь на всё...

Я ждал от неё извинений... Однако,
Гордыня в желе превращает мозги,
Но не засмеялся я, и не заплакал —
Я снова вернулся к границе тоски.

Чтобы в пути не заблудиться,
с рождения и до седин
даны нам рамки и границы
начал, концов и середин.

Какие сладостные звуки:
«Некипячёную не пить!»,
«Перед едою мойте руки!»,
и «По газону не ходить!»,
«На лестнице не разгоняться!»,
«Объезд», «Для писем и газет»,
«К дверям спиной не прислоняться!»,
«Обед», «Учёт», «Размена нет!».

А сколько их, бесцеремонных:
«Запрещено!», «Служебный вход»,
«Прохода нет для посторонних!»,
и «Не влезай, а то убьёт!»…

Нас окружают эти...

Бывает время: в звуках без границ,
Стремящихся в неведомые грани,
Вдруг отразится яркий блеск зарниц
Проникнутых тревожными стихами,
Что пропитались ядом неземным,
Летя сюда с равнин венерианских,
Где царствует лишь сумеречный дым,
Что вряд ли мы сочли бы самым братским,
Который вряд ли среди наших дней
(Казалось бы, уже осточертевших),
Нашел себе огонь без сверх идей,
И потому тут был бы обалдевшим.
Я много раз в повышенных тонах
Беседовал с тем дымом про земное,
В ночной тиши...