Тварь дрожащая

Однажды, серый, глупый волк
Зверей в лесу проверить захотел,
Но льву об этом говорить не стал
Рассчитывая втихую все сделать.

Вначале волк на заиньку насел,
Такого бедного, дрожащего всей шкурой.
Наобещав ему, что жизнь его натурой,
Волк начал свой задел.

Как водится, узнал про льва у зайки
(Хотел наш волк завоевать добро хозяйки).
Чем дышит лев, зверями управляя.
Волк, шёл ко льву и сам, хвостом виляя.

Но из далеких, из лесов,
С собою, прихватив улов,
В наш лес пожаловали...

Я в пустоте у Вас ищу себе покой,
Но почему-то нахожу одно смятенье.
Пишу стихи дрожащею рукой,
Вы для меня - декоративное растенье.
Ваш чудный цвет, Ваш неизвестный аромат
Меня пленил, пуская в ход воображенье.
И я уже чуть–чуть, наверно, виноват,
Затеяв с Вами это глупое сраженье.

Седого Урала столица,
Ты вновь зажигаешь огни.
Паришь над лесами, как птица,
И в горе, и в светлые дни.

Здесь два континента случайно
К единой границе сошлись:
Востока древнейшая тайна
И Запада светлая мысль.

Однако об камень разбились
Европы богатой мечты,
В уральских лесах растворились
И Азии дикой черты.

Суровый России ребенок,
Ветра не согнули тебя.
Как лук, ты упрям, хоть и тонок
«Свердловск мой»- шепну я любя.

Плотинка опять неспокойна:
Как сердце, трепещет в ночи...

Любимая, я умоляю, прости
За первую встречу в тот пасмурный вечер,
За мой поцелуй, за ночное такси,
За дождь и за снег, за неласковый ветер.

Прости мой жестокий и глупый каприз,
Твои одинокие ночи в печали,
Твой голос дрожащий: «Любимый, вернись!
Ведь я не хочу, чтобы мы расставались!»

Прости, что я двери захлопнул ногой,
Холодное сердце моё и измену,
Мою долгожданную встречу с другой,
Волнения миг и пустую подмену.

Прости воспылавшую снова любовь,
Которая поздно мне сердце...

Прилетают весной говорливые птахи,
И о дальних походах спешат рассказать,
Суетятся, строчат и танцуют на прахе
Отгоревшей любви, чтоб сначала начать.

Понимая тебя, и по–подлому, зная,
Что бескрылая птица - оседлая тварь,
Часто врут, не со зла, но, всегда окрыляют
Их рассказы, как байки, что веришь им, жаль!

Мы похожи, не только в свободном желаньи
Воспарить над землёй, словно птица в горах,
Невозможность, запрет - верный путь к прозябанью,
Не понять, не суметь объяснить на словах...

О..- Боже всех Ветров и поколений
Земля..- за третьем Солнцем Ра'я - помоги..
Но..
с Неба сыпл - чёрный дождь..
Впиваясь в кровь - покусывая плоть..
Молись..
Молись..
Молись..

Стихия -
Невесомым Бесом извиваясь и вползая
Во щели сердца сладостью нещадной - разрушая..
Всех стала муча поедать и
Жрать..
И..- живым телом плотоядно насыщаясь
Сводит с ума - от ощущений Ада
Жируя на костях - вбирая размножая -
Энергии от грубых масс..

Аксись!

И все недочеловеки вздрогнули...

Осенний марафон дрожащих судеб…
Беззвучных и протяжных поцелуев…
Чужих ответов на мои вопросы…
А может быть тебя нет вовсе?

В бездельных и отрывистых сомненьях
Приходит осени волшебной вдохновенье…
И отзвуком лишь на бумаге отражаясь,
Во мне дождем осенним растворяясь…

И снова этот ветер перемен…
Сентябрьских блестящих листьев плен…
И джазовый мотив издалека…
Моих сомнений он развеет облака…

Легонько прикоснется он к щеке…
И каплей разольется по руке…
Теплом останется надолго...

Время грез бесконечной весны,
Время тайн невесомых и хрупких.
Все смешалось – реальность и сны,
Поцелуи, дрожащие руки.

Тает ночи фиалковый след,
Тихий звон колокольчиков райских.
Разгорается мягко рассвет,
Утопающий в ландышах майских.

Я звуки извлекал всегда в миноре,
Когда куплеты выл на весь квартал,
Когда вопил про дружбу в детском хоре,
Когда с высокой сцены рок визжал.

Но что-то вдруг с годами надломилось,
Махнул на всё дрожащею рукой.
Не в радость метры, терции не в милость,
Лишь горечь с неприкрытою тоской.

Сломал гитару, продал барабаны,
Сорвал, скурил и выблевал вокал.
А дальше – водка, шлюхи, рестораны,
В которых неизвестно что искал.

Но разве песню горечью отравишь?
Усядусь вновь за старенький...

Отважная…

Давным-давно, холодной зимней ночью
В деревне, что стоит в глухих лесах
Пропали малыши сынок да дочка
И мать не спит, купается в слезах

Ушли чуть свет, под вечер не явились
И вся деревня успокаивала мать
И всем селом они на крест молились
За дочку и мальца, которому лет пять

А девочке двенадцать, давно уже невеста
Но на дворе пурга, на ней же только шаль
И мать ревет и не находит места
И беспокойный взор свой, устремляет в даль

Ну а пурга шумит, затачивает зубы...