Тусклый

Кипели сочные напевы
Над полноводной запятой.
Мечтал чудак во всём быть первым,
Но был отправлен за второй.

Он лидер был в душЕ и в дУше.
Быстрее всех постиг кусты.
Как кактус белый в толстой луже,
Давно с чертями был на «ты».

Дерзал и смел в тени бутылок.
На тусклом дне искал мосты.
И голос выкипел и силы
Гниют в салате запятых.

В глаза смотрят потолки,
Белизною.
Снова трогает виски,
Боль иглою.

Померк свет и киселём,
Время мутным.
Полуявью, полусном,
Тускло-нудным.

Вялость в теле дремотой,
Ум размытый.
Мысли нет в нём, он пустой,
Как лист чистый.

Через раз стучит в груди,
Сердце вяло.
Всё-равно что впереди,
Ему стало.

Нет ни счастья, ни тоски,
Нет печали.
В белизны сон потолки,
Их забрали...
Марковцев Ю.

Отчего в моей дороге,
Нет покоя тишины.
Отчего душа в тревоге,
И плохие, снятся сны.

Почему в моей Вселеной,
Всё не так, как у людей.
И с обыденностью бледной,
Всегда что-то спорит в ней.

Зачем мир печали нити,
Вплёл в свет радости моей.
Зачем горечью открытий,
Сделал жизни дни тусклей.

Почему, что не решил бы,
Всегда чем-то неправ в том.
И в моём добре спасибо,
Бьёт меня же, кулаком.

Отчего в моей дороге,
Нет покоя тишины.
Зачем в ней, есть в чувства Долге,
Осознание...

Допьяна я водки капелькой,
Ох напьюсь, да запою.
Закушу, росинкой маковой,
Грусть-печаль, тоску запью.

Моя капелька большая,
В ней не меньше полведра.
Из неё пью, наливая,
Я до вечера с утра.

Водка горькая, зараза,
Задержав вдох, пью глотком.
Грустно мне, слеза из глаза,
Бежит тусклым ручейком.

Отчего-то слеза мутная,
Если пьяная она.
И на миг ослепну будто я,
И жизнь будет не видна.

Расплывётся пред глазами,
И успех, и неуспех.
И казаться пустяками,
Будет святость...

Казался мир холодным и пустым.
Казалась жизнь бессмысленной и серой.
Текли в овраг судьбы твоей часы
И таяла в добро и счастье вера.

Пропали цели, выцвели мечты.
Наскучили былые увлеченья.
Бродил во мгле. Страшны её черты.
Затеряны и смыслы и значенья.

Затеряна душа была во тьме.
Ты заблудился в тусклом лабиринте.
Найти свой свет не смог бы, не сумел.
Издалека его бы не увидел.

Но в день, когда почти уже пропал,
Почувствовал себя себе не нужным,
Щенок пушистый, маленький...

***
Грусть осени приму с поклоном -
Цейлон за дар благодарю:
Янтарный эликсир с лимоном
В стакане чая заварю…

Пусть ложка тусклым серебром,
Сквозь подстаканник и узоры,
Чуть потопив лимон ребром
Придаст всю величавость взору…

Вдыхая нежный аромат,
Чуть обжигаясь от напитка,
Глотками пью его подряд,
Чтоб привкус ощутить с избытком…

Халат махровый расстегну,
Пусть грудь покрывшись пота градом
И ветерок в окно прохладой
Волос осушит седину…

В напитке чая столько сил!
Там...

Опять, ветрами осень всю ночь выла,
Опять, дождями плакала навзрыд.
И утром, весь в слезах, в проём окна уныло,
Осенний, непогожий день глядит.

В нём неизбежность будничной работы,
Промозглость, серой сырости дождей.
И гляну я в окно, и жить мне неохота,
И полон я, хандры осенних дней.

Там ржавчина, листвы своё отжившей,
Пятном тоскливо-тусклым под ногой.
Покорности в ней грусть, пред волей Силы Высшей,
И суета, реальности Земной.

И никуда не спрятаться, не деться,
От времени...

А дожди, дожди, дожди — зарядили,
Льют неделю уже — как из ведра.
И сегодня, целый день снова били,
Дождя капли по окошку с утра.

Грустно, сыро, зябко, бр...ррр... — неуютно,
Серо — утро, вечер, день — не поймёшь.
На аллее, в нашем парке безлюдно,
Разогнал всех, по домам, людей дождь.

И из дома выходить неохота,
Но мне некуда деваться — меня,
Под дождь гонит не забавы забота,
А труды-работы, буднего дня.

Стеклом мокрым, блестит тускло машина,
За ночь выстыла и утром и в ней...

Меняют друг друга четыре царицы.
И в память души очерёдность ложится.
Четыре их царствия сложатся в год.
И всё ускоряется круговорот.

Нет разнообразия в дней наложенье –
Невзрачным пятном тусклое отраженье,
Чем дальше, становится только бледней.
И вот в авангарде всё меньше огней.

Четыре царицы: Зима, Весна, Лето
И Осень – дают вдохновенье поэтам.
Беспечно-быстры наши летние дни.
Дни зимние – белая власть западни.

В нарядах бессменных векуют царицы,
Шаги их слагаются в бус...

Я закончился весь, не осталось,
В пустом сердце не льда, не огня.
Не покой на душе и не ярость,
Пустота в оболочке меня.

Прогорел и не вспыхнет уж пепел,
Лёд растаяв, слезой со щёк стёк.
Равнодушен — не грустен, не весел,
Я пустой, как пробел между строк.

Пустота — не укор, не обида,
Безучастием, правит душой.
И не может не правда, не кривда,
Её тронуть, нарушив покой.

Жизнь бывает добра и жестока,
Не прощает ошибок она.
И за пламень сердец их, до срока,
В ней горевших...