Цветы былого

Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый -
Младенца Дева родила.

На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.

И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.

Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.

Было все так легко, и как будто не с нами,
Она сейчас далеко, она сейчас не такая,
Она не звонит друзьям и не пишет подругам,
Это было давно, но я буду ей другом,
Все равно...

Был бы я скакуном, то к тебе проскакал сто дорог
И над дверью твоею повесил на счастье подкову..
Если был бы я пёс, я бы лёг у тебя на порог,
Чтоб тебя охранять от всей чёрствости мира людского..

Твой конёл-горбунок верой-правдой тебе б я служил...
Если был я гитарой, в твоих одиноких покоях
Ты б играла на струнах моих, как на фибрах души,
И сжимала б мой гриф своей тонкой и твёрдой рукою.

На коленях твоих я б звучанием чистым твоим
Жил, прижавшись к груди, её вздохам внимая...

Был ранен зверь. И зверь ревел.
Рычанье скорбное наружу
рвалось, в мою вонзаясь душу,
как тысячи холодных стрел.

И я душою леденел,
предощущая смерти стужу.
А кровь лилась толчками в лужу,
и снег вокруг неё чернел.

Был ранен зверь. Он издыхал.
И он смотрел в меня без злобы,
с тоской, разящей наповал,

как будто часть своей утробы,
звериной боли и хворобы
в меня навек переливал.

Было хорошо, да так недолго,
Рассекли ударами весла.
И былое медленная Волга
Медленно в низовья унесла.
Но однажды осенью, под вечер,
После долгих лет приду сюда…
Как воспоминанья быстротечны,
Как медлительна холодная вода.
1975г.

Был недолгим тот роман,
Поэтические бредни.
В голове сплошной туман,
Может быть, теперь последний.
Больше некуда спешить,
Поубавилось волненья.
Для моей живой души
Были дни как исцеленье.
Женщина была юна,
Может лучше и не встречу.
Только соткана она
Из сплошных противоречий
Что-то общее свело
Наши руки, наши плечи.
Ей, конечно, тяжело,
Да и мне ничуть не легче.
Женщина жила-была,
Восходила к пьедесталу.
Но в пути она устала,
К берегу не доплыла.
Это, право, тяжело...

Был колючим куст роз,
А любовь — сказкой Грёз.
Погасить бед метели,
Её пламя сумели.

И в вас солнце погасло,
И не стоит напрасно,
Возродить всё стремиться,
Не вернуть счастья птицы.

От сердечных терзаний,
И душевных метаний,
Вы совсем исстрадались,
И друг к дружке в вас жалость.

И никак не решитесь,
Вы друг дружку из жизней,
Из своих отпустить,
Но вам вместе не быть.

Был колючим куст роз,
А любовь — морем слёз.
Вы сумейте расстаться,
Вместе — нет у вас счастья...

Был черствый хлеб, что слаще сдоб,
Был ратный труд, простой и страшный:
На фронте пашней пах окоп,
В тылу окопом пахла пашня.

Впрягались бабы в тяжкий плуг,
И почва впитывала стоны.
Мукою, смолотой из мук,
На фронт грузились эшелоны.

А там своя была страда,
И возвращались похоронки
В артели вдовьего труда,
В деревни на глухой сторонке.

Кружили, словно воронье,
Над опустевшими домами.
Кололо жесткое жнивье
Босое сердце старой маме…

Был финал обыден и банален,
А сермяжной правды суть скучна.
Без надежды мира взгляд печален,
И прохладой тянет из окна.

Как всегда опять счёт на минуты,
Как всегда день начат с беготни.
Эх, порвать бы обязательств путы,
И наполнить смыслом жизни дни.

Смогут стать ферзями не все пешки,
Хотя шанс на это есть у всех.
Но мы часто в повседневной спешке,
Не заметим нашу дверь в успех.

И о том не зная, превращаем,
Время жизни в гонку за мечтой.
И мчась к горизонтам, Неба краем...

Была ночка темна,
А дорога пустынна.
За мглой тучи луна,
И пути мне не видно.

Неожиданный гром,
Над горой канонадой.
Там, за нею мой дом,
Мне дойти туда надо.

Путь непрост среди скал,
Ведь дождём он намочен.
Он, как лёд, скользким стал,
И опасен тем очень.

Сколько ж в мире путей,
И они все — домой.
Там цель жизни моей,
И я там, всем родной.

Была ночка темна,
А вдали за скалой,
Свет родного окна,
Путеводной звездой.
Марковцев Ю.