Труба

Донской родимый край!
Веками битву ведёт за урожай...
Хлебороб на Дону не ленится
И донскою землицей гордится!
Пашет, сеет, землицу родную...
Чтоб страну накормить большую.
Миллионы тонн зерновых собирают...
Планы поставок всегда выполняют.
Хотя государство не всегда помогает...
Хлеборобу много всегда обещает.
Цены на топливо и на запчасти растут...
Земледельца в бараний рог гнут.
А он не сдаётся, он верен земле
И нашей Российской родимой стране!
Вот губернатор обещает помочь...

Вечер солнце закатилось,
И укрылось за горой...
Расскажу Вам, что случилось
Меж Иваном и женой.

Можно слушать без опаски
О коварстве и любви...
Это присказка - не сказка
Сказка будет впереди.

Во далеком государстве,
Что за тридевять земель,
Проживал в тоске и барстве
Одинокий старый Змей.

Жил людей, не обижая,
Не мешая никому...
О женитьбе все мечтал он -
Трудно стало одному.

Дом огромный он отгрохал,
Зазывал к себе невест,
Но повсюду слышал хохот...

Над снежной крышей змейка дыма
От холода вся извилась.
Она бы лучше грелась дома,
Но ей огонь трещит: Вылазь!

Огонь трещит, и печь бурчит,
Несносные они соседи.
И змейка вверх тогда летит,
Там друг её морозный ветер.

И пропадает змейка дыма,
Махая у трубы хвостом.
А нам тепло так у камина
В углу нагревшемся своём.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2013

Я гуляю в осеннем саду
Вместе с другом своим самым верным.
Как слепые щенки, на ходу
В руки тычутся мокрые ветки.

Запах яблок. Шуршанье листвы.
Поздних птиц ошалелые крики.
Говорит мне мой друг о любви.
О далёкой латышке из Риги.

Говорит и в глазах у него
Жарких солнышка два полыхают.
Говорит и в словах торжество!
Молча рядом иду и вздыхаю.

Эта осень на свадьбы щедра.
Все друзья вьют семейные гнёзда.
Ну а я – я, беспечней щегла,
Всё кружусь… А как холоден воздух!

Как...

Твой Голос растет из Основ…
Из родников Пра-космоса,
Как снов белого мрамора.
Дышит горячкой песков Сахары,
Искрится кристальною чистотой
Снегов Гималаев.
Твой Голос поет и молчит,
Эхом Сириуса парит!
И в назначенный срок
Трубою Архангела вострубит!

Сила Твоего Голоса, нет, Логоса!
Поворачивает вспять Время,
Возвращает элементы в Огонь.
Расширяясь в объем,
Сужается в центр.
Бьет Истоком,
Верит в Древность
И перебрасывает мост к Дальним мирам!

Перед силой Твоего Голоса...

Осень

Дождём стучится осень в двери, окна,
Как будто плетью хлещет наотлёт.
Стучится день, уже холодный, воглый,
как в мутной каше скрылся горизонт.
Потоки брызгами стекают по асфальту,
Промокла куртка, влагой напоясь.
Почти плывут машины, жмут педали
Водилы, на погоду матерясь.
Октябрь резвится, ветром нападая,
Открылась осень мачехой, недоброй стороной,
И у подъездов запертых собаки дробно лают,
Стремясь в полутепло, в полууют домов.
Скользнув, прижмутся к полутёплым трубам...

Бабочка над городом летела*

В зеркале прозрачного хитона,
Отражался город пышно белый
Облаком застывшим, полусонным...

Крался следом ветерок лениво
Полудрёмным утренним затишьем.
Любовался трепетностью дивы,
Прятался за трубами на крышах.

Солнца луч пробился на свободу,
Вспыхнул небосвод сияньем алым.
Бабочка, стряхнув долой дремоту,
В перламутре утра засияла!

Огоньком над городом вспорхнула!
Пел ей песню ветер неуёмный!

В майском белокипенном загуле...

На рассвете будничного утра,

Там, где разворачивался лес,

Мокрыми трамваями как будто

Бухает симфония с небес.



Бух бубух разносится по веткам

Оживают мокрые стволы.

И снопами золотого света

Сдвинуты железные волы.



Слабым «бухом» вздрагивает вечность,

И трясется лампой на столбе,

И как леший засвистает ветер,

На глухой заброшенной трубе.



А потоки золотого света

Все сильнее размывают дождь

Стала белой скатертью газета...

Люди: Что за крик? (удивлённо) Человек из картошки!
Александр: Вы не правы, я просто бульбаш.
Наши земли усягда плодородны
Нарадиў меня родны саўгас.

Дипломат: Попрошу, изъясняться по- русски.
Посадите на место усы,
Отцепите от тела росточки.
Нужно имидж создать для страны!

Александр: Да, политика- грязное дело.
Инвестиции, сговор, обман.
Прызидэнтаў находят в капусте,
Жирных гусениц, полный карман!

(швыряет за кочан гусениц)
Ну, а я! Просто, жук колорадский
Полосатый и...

Словно вскрытая рана
прорывается
голубовато-серая кровь зимы
из-под сна заливных облаков.
Скрипка снега играет
двадцать четвёртый каприс Паганини.
Ветер застрял в ветвях
росписью по керамике.
Швейцары дорожных столбов
приоткрывают глаза,
анонсируя рыхлой суглинок ночи, где иней,
как лиманные лечебные грязи,
оцепляет больное сердце.
Аорта неба
качает холодный воздух.
Снег перевязывает буро-чёрные язвы
травы; на больное место
ложится кошка. Тоскливо.
Уютно поздно. Порознь со всем...