Триумфальной арке

Страшнее зверя мир лютует.
Друг против друга встали братья.
Кто вызвал ненависть такую,
Чтоб люди вышли насмерть драться?

Кто этот чёрный, страшный гений,
Затмивший разум, смявший душу,
Что ставит дружбу на колени
И счастье на планете рушит?

Творит бесчинства грозный дьявол
Иль тот, кто в дьявольском обличье.
Но где же Бог, Отец наш правый,
Со всем своим святым величьем?

Века ему молились люди,
Трясли кадилом те, кто в рясе.
Но Бог детей своих не любит:
Не заступился он ни...

Я пишу тебе с города парков,
Революций, каштанов, церквей,
Я чуть северней, значит, не жарко,
Я чуть дальше, и значит больней.

Здесь такие же тропы и степи
Приведут к безмятежной воде,
Когда солнце вылизывал Днепр,
Я скучала по «нашей» реке,

В этих улицах больше не грустно,
Знают ноги их наизусть,
Я сбегаю Андреевским спуском,
И Подолом к тебе дотянусь.

Вновь воссозданной колоннадой,
На немыслимых рубежах,
Мы с тобой на других баррикадах,
Мы опять на других берегах...

Всё, что было –
скроет туман-река,
унесёт в беспамятство
за горизонт столетий.
Всё что будет –
дрожащей зари рука
нагадает,
подкинув в небо
солнца монету.
Там,
мой голос –
тише осенней полночи,
дыханье строки
на обрывке мятой бумаге.
Там,
мой взгляд –
чёрный ветер на площади,
капля крови
в чернилах дождливой влаги.
Там,
моё сердце –
усталый мотив побережья,
крик чайки над пеплом
ветхой закатной арки.
Там,
моя вера –
ощущение юной свежести
в ладонях...

Гуляю по любимой Петроградке,
Впиваюсь чувствами в энергию домов.
Все эти улочки, дворы, сырые арки…
Вот сердце города и мой желанный кров!

Районов спальных хриплое дыханье
Меня пугает липкой духотой.
За городской чертой, почти в изгнании,
Гектары новостроек предо мной.

И в этом улее живущих суетливо,
В ярме долгов безликая толпа.
Их жизнь мне кажется тревожной и унылой.
Ах как же мне не хочется туда!!!!

Среди дворцов я не росла, но знаю,
Как “чувство дома” помогает жить.
Как...

Жил в районе удельного парка,
нет, не воздвигнем, упала арка,
на его тему/темя грёз, стал по-
нимать, видеть, (ксёндз), пута),
города путать, чугунную с мах-
овой, помнил всё, ой, или почти,
неудавшийся художник? почил,
на лаврах? архитектор слов? по-
дземного перехода лов, по ту
сторону света, в низком городе,
демиурга завета, (труб, дур, хо-
лода, моря), ветер дул, бродс-
кого торя, на васильевский ос-
тров, ходил умирать, с горя, а
там рать таких же, беса рабов...

Придут и сядут гости за столом
Украшенным в изысканном убранстве.
Наполнится улыбками твой дом
А ты царица в этом щедрым царстве.

И будут говорить наперебой,
И в тостах славит добрую хозяйку
День праздничный, он лучший праздник твой
По праву заслуживший сотню лайков.

В квартире поселилась счастья мреть
Шуршанье вилок перезвон хрустальный.
И вот уже так хочется запеть
Про птичий перелет и берег дальний.

Сквозь пир в глазах не каждый разглядит
Потухшей искорки былой надежды...

Яков Есепкин

На смерть Цины

Пятьсот двадцать второй опус

Македонское ль солнце, Тироль
Наши бледные тени встречает,
Пьян свободой мышиный король,
Ангелочков Левадия чает.

Небеса от пылающих губ
Возгорятся и кубки пустые
Налиет беленой душегуб:
Лирам кафисты петь золотые.

Милый август, где арки твое,
Сени щедрые, емин услада,
Пусто вкруг, лишь горит остие
Магдалины ли, Евы близ ада.


Пятьсот двадцать третий опус


Яд веков истомил алавастр,
Где вечор баловались...

Поздний ноябрь.
Ленивый корабль
солнца
причалил в белую гавань.
Стеклянный холод
застыл
безмолвием
на дороге.
Ветер
выковал
стальной занавес
из ветвей.
Под опаловой аркой
неба
ворон
вырезал
траекторию норда,
и сердце осеннего сада
замерло,
наконец-то дождавшись
твоих шагов,
лёгких,
как первый снег...

Андрей Геннадиевич Демидов




ОРДЫ БАТЫЯ НА РУСИ

поэма







И было видеть страшно и трепетно,
как в христианском роде страх и сомнение,
и несчастье распространялись.
Мы согрешили — и наказаны,
так что жалко было видеть нас в такой беде.
И вот радость наша превратилась в скорбь,
так что и помимо своей воли
мы будем помилованы в будущей жизни.
Ведь душа, всячески наказанная в этом мире,
на будущем суде обретёт помилование и
облегчение от муки. О...

Я прикасаюсь к губам твоим руками,
Я прижимаюсь к рукам твоим губами...
Когда тобой совсем я стану,
Я перестану оставлять следы.
Я пил огонь из губ твоих Любовь...
Два сумасшествия – Поэзия и Ты.

И мир падёт багрянцем на стихи,
И мир падёт стихами на стихи,
Боясь потери Повелителя Любви,
Боясь потери Повелительницы Тайны...
Любовь, что делает из нас Вино,
Любовь, что делает из нас Стихи,
Любовь, что делает Поэзию из тел,
Из душ, из музыки случайной.

Не вовремя... непрошенный...