Трибуны

Я не люблю рукопожатий демократа,
Он руки долго после вытирает.
Когда чужой обнимет словно брата,
А сам в душе при том не уважает.

Я ненавижу фальшь и ложь речей,
Которые с трибун высоких слышу.
Похвалы громкие, неискренних друзей,
Мне ближе те, кто искренней и тише.

Как много в этом мире зла и боли,
Как часто в нём, нас бьют исподтишка.
В нём над судьбой своей никто не волен,
И тяжка Провидения рука.

Я не люблю слезивые молитвы,
С надрывом в голосе, безумием в глазах.
Я не...

Кавказ, Кавказ! Ты с самого рожденья
Кормился первобытным грабежом,
Бесчинствовал без совести зазренья
Как у себя, так и за рубежом.
И обнаглев в конец, в века былые
Ты на Россию вздумал было лезть,
Но пули, ядра и штыки стальные
С тебя заметно посбивали спесь.

И ты затих, назвавшись "младшим братом",
Но кем и чем на самом деле был?
Беспомощной страной дегенератов,
Или гнездом коварных, вражьих сил?
Ты проиграл, а принят был как равный!
Но разве смог ты это оценить...

Ах, как приятны лошади
Удары острых шпор!
От радости по площади
Бежит во весь опор.

Для птицы небо в клеточку
Желанней всех свобод.
Средь пластиковых веточек
Летает и поёт.

С редчайшим удовольствием,
Массируя свой лоб,
Стучится рыба толстая
В прозрачное стекло.

Охотно шкуркой делятся
Белёк, лиса, енот
И спящая медведица -
У мертвых нет забот.

Дельфин в игре бросается
На ласковый гарпун -
Участвует он в таинстве
Забавы для трибун.

Все счастливы...

Арена Колизея. Центр Рима,
Чья публика столь падка до страстей
И в ойкумене всей неповторима
Свирепой кровожадностью своей.

Под рёв трибун, разнузданный, площадный,
Переходящий в неумолчный вой,
Идёт к концу смертельный, беспощадный,
Немыслимый для человека бой.

Опущены персты неумолимо.
Под гоготанье пьяных дураков
Железо рубит плоть неодолимо
И каплет кровь с трезубцев и клинков.

И смертный стон, похожий на заклятье,
В восторг приводит сытых подлецов,
И к небу убиваемых...

Глянец за темными стеклами автомобиля,
с биркой-клеймом, почти, как на трупе –
“высокопоставленный”, будто самим Господом Богом,
(а может, оно и так, образчик иронии черной)
столь ненасытно алчет казаться себе кукловодом,
и дергать за ниточки этих никчемных,
бедных простых смертных,
сам издерганный, скрученный
страхом нетленным потерь,
потерь высоты, пиетета трибун и себя.
Ты прости ему, дикому,
заблужденье его золотых сундуков,
каменных идолов
с пряным душком, идущего по головам...

.....Когда бы печени дать руки,
.....Она бы задушила горло....


Сошлись однажды органы на сходку,
Поговорить решив начистоту,
Речь первой завела оратор глотка,
Чей голос было слышно за версту:

"Наш организм, увы, небезупречен.
Изношен и ослаб метаболизм,
Настолько деформирована печень,
Что пище не даёт скатиться вниз.

От несваренья пучит, сводит ноги,
Запоры, дистония, инурез..
Мы в свете современных технологий
Должны реконструировать процесс,

Продумать...

Всё напрасно, жизнь — пустышка,
Ни к чему в ней смысл искать.
Просто мы живём и дышим,
И не надо чуда ждать.

Вот и всё предназначение,
Цель и смысл бытия.
И искал зря Откровение,
В мире жизнь свою всю я.

Не обманет пафос больше,
Слов высоких и идей.
Не пойду в толпу на площадь,
Я толкаться средь людей.

Истеричные с надрывом,
Речи вновь слышны с трибун.
Снова людям врёт красиво,
К власти рвущийся болтун.

Всё напрасно, жизнь — пустышка?!
Отчего ж я и зачем,
Вновь молюсь в...

О, Боже! Услышь меня: в малом…
и в главном…
Фракиец – не враг мне. Мой враг – Колизей.
Соперник сломался. Но – стойкость была в нем!…

Я слепо ударил.
Я страшно прозрел.


Нет, я не преступник. Я лишь гладиатор…
душой возлюбивший: и боль, и ожог…
Секира моя
и на голенях латы
испачканы кровью. Но кровью чужой.


Здесь – всякий из нас – с колыбели дерется…
Чтоб в реве трибунном зашлись во весь дух
все семьдесят тысяч больных идиотов…
И столько же тысяч
пресыщенных
шлюх...

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...

Оставим мы фанатов,
Оставим показуху
И поиграем в литературный
Слово-футо-бол?!
Команды разделились?
Судья поставил в центре поля мячик?
О, вижу на трибунах... Музы...
По воздуху ниспосылают поцелуи игрокам...