Третьей лишней

Уже и третий глаз ослеп,
И третье ухо уж не слышит,
Из трёх триад порвалась цепь,
И третье лёгкое не дышит.
А если есть все три ноги,
А также рук не больше трёх,
Извилин в мозге тоже три,
Так в триединстве есть подвох.
И виновато в этом трио,
Какая-то ортотропия.

А пред каждым вторым,
Всегда первый стоит.
И частенько свет им,
От второго закрыт.

Не за каждым вторым,
Третьим, тыл защищён.
И рискует, чужим,
Показав спину он.

Не изъян и не брак,
Не баласт третий сорт.
Глупей первых не всяк,
Тот, кто третьим идёт.

Расставляет всех мир,
По местам и мастям.
И лишь в масть командир,
Всегда нужен властям.

Мир на первых-вторых,
Норовит рассчитать.
И всегда сзади в них,
Не козЫрная масть...
Марковцев Ю.

Беспокоится Владимирович за Россию…
Землю ресурсами богатую и святую,
А девчата не желаю сейчас рожать!
На Дальнем востоке население умножать.

Вот и решил Путин платить по миллиону
за третьего и последующего ребёнка…
Чтоб рожала дальневосточная девчонка!
Эти деньги тратить на постройку жилья…
Ну и что за эти деньги может построить
многодетная семья?

Цены на строй материалы взлетели до небес
И подымал цены в России конечно не Бес…
Владимирович о ценах знает всё на Руси!
Здесь уж...

.
Не лейте в уши мне враньё,
елейный яд, муть полуправды.
Слетелось дружно вороньё
на пир кровавый, трупный, смрадный.
Уж разделили меж собой
Россию-Мать кусками, жертвой…
Не выйдет! Ложь, войну, разбой
мы остановим битвой смертной.
Да, запрягали долго, с кровью,
откладывая страшный час,
надеясь миром и любовью
решить наш спор…
Но подан глас:
Священная грядёт война!
Не будет в сторону отшедших.
С Россией или за врага?
Ответит каждый.
Дух окрепший
вновь вопиет...

.
Зреет взрыв. Критична масса.
Тянет зло в воронку мир.
В точку невозврата трассер
пущен… Вздыбился эфир.
.
Сорван ложью путь к отходу.
Идеальный шторм грядёт.
Путы пали. Кукловоду
двигать нечем гнёт вперёд.
.
Только буря. Только смерть.
Хаос взрывом из-под спуда.
Радиоактивна твердь
ради власти. Шок испуга.
.
Ужас крыльев ночи мрачен.
Выход заперт. Вход проплачен.
Будет флаг войны подхвачен.
Дух России не утрачен.
.
Вал преображений близок.
Грязь и шелуху сметёт.
Старый...

В прелюдию марта врывается тема разлуки,
Ее, замирая, выводят контральто и альт,
Растет напряжение, холодом скованы руки,
Но взмах дирижера, и форте раскатисто - март!

А дальше - то тремоло птиц, то капризы капели,
То яркие краски тюльпанов, то дробь каблучков,
А тема разлуки сливается с воем метели,
С прорывом арктических масс и строкой холодов.

А тема тепла, начинаясь пунктирно и скупо,
Все чище, все звонче, выводит любовный аккорд.
А дальше - уже не стесняется медная...

Февральский ветер обжигает,
как кипятком, моё лицо,
и в душу медленно втекает
свинцом своим, своим свинцом,
А мы с тобой похоронили,
без лишних фраз, без лишних слов,
что и родить то не успели,
любовь свою, свою любовь,
но я к строкам твоих творений
губами нежно прикоснусь,
вдруг это сон или виденье,
а я возьму, да и проснусь.

Есть в каждом деле свои мастера,
что незаметно вершат свои дела,
на ветер не бросая пустые слова.
И хоть их и мало, ими держится Земля.

Похмелье их не мучит лишний раз,
и лишнего чего они не спросят с вас.
И от безделья не болят у них бока,
и дети у них сыты, довольная жена.

Спасибо, спасибо нашим мастерам,
коих сосчитать можно по пальцам!
Спасибо этим точным и уверенным рукам,
спасибо этим добрым и отзывчивым сердцам!

Спасибо за ваш кроткий и терпеливый труд,
и видно, что не...

Он родился в семье без лишних ласк
И рос в окружении пошлых фраз,
Его часто били в левый глаз,
Оставляя правый про запас,
Он часто видел чудный сон
И подавлял душевный стон,
Ему снилась девушка, с которой он
Шёл в сильный дождь под чёрным зонтом

И были они вдвоём
И не было рядом никого
И, если мы все умрём,
Они не заметят ничего

Она родилась в семье тёплых глаз
И росла в окружении лилейных фраз,
Её редко лишали родительских ласк
Ничего не оставляя про запас,
Она редко видела...

Я обиду простил тем речушкам, что в давние дни
В сушь и зной напоить меня не захотели,
Соснам тем, что меня приютить не желали в тени,
Тем кострам, что меня не согрели средь белой метели.
Даже пули простил я, что срезать меня на бегу
Норовили, ища под шинелькою сердце солдата.
Лишь тебе до сих пор всё простить я никак не могу,
Что меня подождать лишний день,
лишний час не могла ты.