Третий Рим

Мимо ристалищ, капищ,
Мимо храмов и баров,
Мимо роскошных кладбищ,
Мимо больших базаров,
Мира и горя мимо,
Мимо Мекки и Рима,
Синим солнцем палимы
Идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,
Голодны, полуодеты,
Глаза их полны заката,
Сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
Вспыхивают зарницы,
Звёзды дрожат над ними,
И хрипло кричат им птицы,

Что мир останется прежним,
Да, станется прежним -
Ослепительно снежным
И сомнительно нежным,
Что мир останется лживым...

Столетняя, Алой розы
и Белой, любой иной…
Потери их несерьёзны
в сравнение с Мировой

Второю… Кровопролитней
Четвёртая может стать,
Приспичит когда элите
Границы переверстать

по принципу - третий лишний,
так шёл бы ты в мир иной...
Ограбили нувориши
пришедших с войны Второй.

Но рекрутов, мне сдаётся,
объявят набор вот-вот…
А Третья уже ведётся,
неясно лишь - кто кого,

дворцы победят иль хаты?
Кому жить в стране пустой?
Уходят её солдаты,
что...

Любовь как-будто не причём ,
такое тоже ведь бывает.
А сердце бьётся горячо
и жизнь на части разрывает...

Но есть предчувствие одно,
что непременно принца встретит.
Как не крути, да всё равно -
принцессой стать, как видно, светит.

Пожалуй, был он искушён,
а цвет её никем не тронут.
Вопрос женитьбы был решён,
в любви, казалось - оба тонут.

Ликует празднует народ -
невеста хороша собою.
Принц под венец её ведёт,
ей так положено судьбою.

И вот - законная жена,
а может...

Рим пострадал во время оно
От императора Нерона.

Нероном подожжён был Рим!
А мы-то отчего горим?

Пожары нас теснят со всех сторон!
Кто ж виноват? Уж точно не Нерон!

Третий день дождь уносит строку за строкой…
Пожелтевших иллюзий кружится листва.
Ветер мерзко свистит, нарушая покой,
Сквозняком выдувая из текста слова.

Третий день не горят фонари на углу.
Спотыкается взгляд о проплешины глав.
И абзацев провалы сползают во мглу…
И сливаются буквы в невиданный сплав.

Третий день истребляет сорняк запятых
Мой корректор на поле нескошенных трав,
И равняет причёску метафор витых
Вкус - неверный стилист и слепой костоправ.

Рим уснул, сопя рабовладельчески.
Звёзды пляшут в небе корифеями.
Над амфитеатром - месяц венчиком.
Сладко спят патриции с плебеями.

Гладиатор-мавр не спит, печалится,
Рубище иглой цыганской штопая.
Рядом щит и меч лежат, и палица,
Факел светит тускловато с копотью.

Повезло в бою сегодня мавру-то,
Стороною смерть прошла нечаянно.
Львицу заколол и десять варваров,
Бился по-звериному отчаянно.

Завтра снова в бой на радость зрителям,
Снова кровью поливать ристалище...

Рим отказал в заупокойной мессе: «Эдит Пиаф, вы жили во грехе!»
Но Бог простил, в её влюбившись песни, приблизив дочь к растерзанной руке!
А вы, кто не грешны, бросайте камни, вам не попасть в воробышка Пиаф,
Взлетала, пела на одном дыханьи, в силки приличий, так и не попав!
Метался голос мощный над Парижем, такая страсть рвалась на волю в нём,
Как сорванец был дерзок и подвижен, каким трущобы заливал огнём!
Дарил любовь и требовал обратно, рыдал, страдал, но всё же ободрял,
Не шелестел...

Третий день по пустыне,
В рот набился песок.
Облака столь густые,
Что не видно дорог.

Вновь картинки растают
В миражах, как туман.
А на вечности краски
Вновь ложится обман.

От него я сбежала
Туда, где песок.
От измены твоей
Я прошла сто дорог.

Лишь в пустыне с собою
И с миром в ладу.
Вечность в небе растает
Там, куда я иду.

Третье жало комара
Отодвигает меня все глубже
К центру.

Третий день дождь, как в тропиках:
Всё очистил и вымыл,
Сплёл ковёр пестрых зонтиков,
Глубже кепки надвинул.

Душу набело выстирал,
Сполоснул очень чисто.
Напоказ будто выставил
Все поступки и мысли.

Льёт с утра и до вечера
Бесконечным потоком.
Словно в небе обвенчаны
Злая туча с Пророком.

Серой мглой разливается,
Словно ищет участья.
Всё на свете кончается,
И у нас будет счастье.