Товарищь

У манекенов бессонница.
Осень: в витринах… в судьбе…

Сколько же можно нам ссориться
с главным и светлым
в себе???…


Я — не придурок пластмассовый.
Я — не хочу за стекло.
Взбалмошный, резкий. Но ласковый.
НЕ УХОДИ!!

Столько слёз…


Гнется сентябрь. Подковою.
Парк в листопадном дыму.
Вроде бы не бестолковый я…
А ничего не пойму.


Ты ж полюбила не выблядка…
Что ж ты сбежала??… княжна…
В ребрах
округлая выемка.
И не стучит… ни рожна…


Шпарят дожди. Ярко...

Дождь идет уже давно
Сыро не красиво
Фонари, машины
Так и хочется сказать
Жизнь, товарищи…
Но, есть одно маленькое но
Мы все еще живы

Какое чудо - просто жить
Какое это, ребята чудо
Блестит асфальт, сверкает мысль
Ну, будь здоров мой друг
-Буду!

1
А ближе к вечеру - по факту
( часов так около семи… )
и гости ( те, кто внемлют такту )
хотели ехать ( «Чтоб к восьми…» ),
но, тут, хозяин, столь польщённый
( Чрез пунш - весельем поглощённый! ),
ворота вздумал запереть…,
а посему: пришлось стерпеть…,
ведь он, в тирадах изливаясь,
всем, громогласно, объявил,
что никого ( Коль так решил! )
не выпустит ( Зло улыбаясь! ),
ну, то есть, оных, со двора
( И то - до самого утра! )…
2
А вскоре музыка, бравурно
( Довольно кстати...

Страдать России не впервой
«Под гнётом власти роковой».

Страны позорно прозябанье!
Её мы слышим призыванье.

Товарищ! Обретём борьбой
Победу «вольности святой»!

Ещё у власти паразит.
Ожесточается верхушка.
И недовольному грозит,
Как Чаадаеву, психушка.

Да будет в небесах видна
«Звезда пленительного счастья»!
Воспрянь, Россия, ото сна!
Взойдёт заря народовластия.
«И на обломках самовластья
Напишут наши имена!»
26 сентября 2012 г.

По проклятью в день, как за правило
Перекошен взгляд, смерть - желание
Что случилось с той, светлой девочкой
Что светила мне в жизни стрелочкой...

Триста раз, уже, в жизни проклятый
Неожиданно и в короткий срок
Ураган лихой - сила лютая
Налетела потоком слов!

О, ужасная злоба бесовская,
Что же подлая, так стараешься?
Обмануть несчастную женщину
Захлестнуть волной отчаяния!

Триста раз этой злобой проклятый
Триста раз покаянной слезой спасаюсь
Триста раз воле Божьей следую...

У меня есть мой читатель, оставляющий вместо душевных либо недушевных слов —
лишь многоточия…
Многоточия иногда приводят к стихам. И к людям.
Открытым. Симпатичным. Крепким.

Строки… небо… И горы…

Горы.
Сердцем вглядываюсь в длинное стихотворение, написанное моим коллегой по поэтическому цеху.
И переживаю…
И вот за что.

Когда мы беремся за такую мощную и отвесную тему — как Восхождение,
мы, конечно, не думаем: а хватит ли у нас мастерства отобразить предельно рельефный...

Утро.
Странный туман клубится
Плотно по земле стелиться
Все товарищи глубоко спят
Только Ему не спится
Скоро свершится Обряд
Все давно предрешено
Все разное – это одно
Сердце тихо молится

Все!
Солнце встает
Исчезает туман
Запели разом все птицы

Книга закончена.
Триста раскаленных до бела стихотворений.

Три сотни упрямых
путей-дорог прошли через меня.

Больно было?… – спросите вы.

Не знаю, что ответить. Это непередаваемо… каждый день
уходить в пропасть Чистого листа. Без страховочных строп.
И без инструктажа.

Ангел был моим товарищем. Он был в связке.
И жилы у нас двоих пели-и-скрипели кровью на подъеме
В РЕБРАХ СЛЕВА…



+



РАССВЕТНЫЙ ПАРЕНЕК



Ну, вот такой он! Пламя и гормоны.
Неправильный...

Смерть солдата. Мы должны помнить!
Аким вернулся, комиссован
По ранению. Нога болит,
Спать не даёт и Казахстан,
Где в ссылке сёстры, мать,

Отца, он не застал, расстрелян.
Пришёл герой, награды ищут
Где-то по дорогам. Кавказа перевал,
Аким в засаде и немцев не пустил!

Он пулемёт, «игрушку» на плечах
Носил, красив и ладен, широк в плечах!
А немцы напирают, приказ, не отступать,
И немца не пустить, горячий пулемёт,

Снег тает и шипит и по стволу стекает.
В ушах гул и...

Северо -ледовитый твой океан не примет меня, эстета,
я перчаток пещерки не поменяю на катакомбы варежек,
ты возьми разрешенье у"клавы" и отстучи мне по секрету,
как у тебя по ночам получается с твоим законным товарищем.
Как после этого в душе ты плачешь, пробуя водой с гелем
смыть поцелуи жёсткие с мною самых любимых мест.
Он заглянет к тебе и спросит, дурачась, сквозь слёзы:"А он откеля?",
Ты про меня промолчишь, прикрывая руками грудь и нательный крест.