Топор палача

Ни на кого не обижайся:
Никто ни в чем не виноват-
Ни те, что высунули жало,
Ни те, что кулаком грозят.

Они понять совсем не могут
Твоих сомнений и надежд.
Запомни: бесполезно трогать
Глупцов, подонков и невежд.

И радуйся тому, что лучше
И посчастливее ты их,
И прогоняй любые тучи,
Шепча, как заклинанье, стих,

В которым ты храбрец бесстрашный,
В котором солнца горячей,
С которым можно в рукопашный
И не бояться палачей.

Не злись на жизнь, что за плечами,
Не злись на...

В подсвечнике горит моя свеча,
Огонь танцует танец свой во мраке,
Я жду, не отвлекаясь, палача.
Возможно, он прийдет ко мне во фраке.
Серебрянную пулю в пистолет...
О Боже, помоги его дождаться,
Во мне нет веры и надежды нет,
И смысла нет мне с вами оставаться.
В квартире всё витает сладний газ.
Сегодня наконец-то полнолунье.
Надеюсь, хоть бы кто-нибудь из вас
поверит в тайны умершей колдунье.

многомерность пьянящей нежности стихии
накатывает тяжелыми волнами без счета
на древний волнорез (каменный коготь выдвижения)
чернеющий порезом – инородным вкраплением
в неистовой палитре заката
цепи свинцового прибоя
разбиваются на брызги взрывной пены
молекулами былых штормов
рассыпаясь дыханием высвобождения сердца моря
вся в шрамах вода – лицо посейдона

~|/~
и где-то на глубине под давлением темноты
вспыхивает невыносимый звук озарения
словно стон памяти
втекший в кровосток...

В твою непогрешимость веря,
В тебя, как в Бога верил я ,
Но ты была матерей зверя,
Еще коварней, чем змея.

Ты возвела меня не плаху,
Переодевшись в палача....
Я рву в отчаянье рубаху
И, просыпаюся, крича...

Но явь не лучше сна кошмаров,-
Вся из печали и тоски.
Зачем я выпил яд нектара
С пропахшей ладаном руки?

Любой рассвет из искры возгорится.
Взорвись моя случайная печаль.
Души моей, души твоей темница
Лишь ждет щелчка заветного ключа.

Всё сбросить, от всего освободиться,
Не ждать шагов ночного палача.
Надежда в нас, упрямая ослица,
Цепляется за кончики луча.

На кончике луча свечи иль света
Господь не выдаст, коль свинья не съест.
Последняя молитва - не монета,
Но крест нательный - что на жизни крест.

Крестовых ситуаций избегая,
Сбегая из темницы сгоряча,
Луча цепляясь крохотного...

В глухие времена
бывает слух острее...
И слышно, как Луна
вздыхает при расстрелах,
и звезд тишайший плач,
и трав глухие стоны,
и даже как палач
считает вслух патроны.
И как сопит во сне,
совсем лишенный слуха,
наш век, которым не
гордится повитуха...

Три дня лишь Иисус имел до срока,
Произошло чтоб чудо из чудес,
Сбылось чтоб предсказание пророка:
Распят был на кресте, потом воскрес.

Путь скорбный видел Иисус воочью,
Но возвратиться уж не мог назад,
И Он пошёл с учениками ночью,
Чтоб помолиться, в Гефсиманский сад.

Хотя часы остались до распятья,
Господня не окончилась страда,
Он назидал, должны что делать братья,
С уверенностью твёрдой, как всегда.

Сказал им Иисус: все соблазнитесь,
Как будет пастырь поражён, в тот час...

Ручка на столе,
Книжка на стене,
Звезды все в окне,
Светом брежжют мне.

Тьма легла на дно.
День уже во сне.
Утонул давно
Шелест на Земле.

Крикнуть я могу,
Но не в силах я
Охватить страну
Где родился я.

Ночь прожжет Восток.
Запад ждет войны.
Где лежит замОк
Видно лишь с луны.

Ветер всё поймет
И не будет ныть,
Так как он найдет
Замок тишины.

Замок был открыт
На пороге сна,
Ведь замОк лежит
Там где есть луна.

В этом зАмке есть
Лишь спокойность сна,
А другого...

слепой придворный музыкант
играет скрипичное рондо
для печальной покинутой королевы
разоренных владений безвластных
изнывает непроглядной тоскою
одинокая ночь бесконечная

в тронном зале глубинный полумрак
отраженная гулкость мраморных плит
лишь трепещут вьющимися переливами
желтые языки пламени свечного
огненными лентами
из тьмы выхватывая
образы на старинных картинах
их рам позолоту
бархат тяжелых гардин
стальной холодок оружия
развешанного на стенах
смертоносными лезвиями...

Я помню себя змеем, вьющимся между гладких ног Прекрасной Евы.

Я помню, как скользил по её тёплым и мягким бедрам; заползая на них сворачивался там клубочком, пытаясь согреться.

Я помню её груди, большие и печальные, которые свисали почти до пупка.

Я помню вкус её молока, мягкий и нежный, он навевал мне еще более давние воспоминания, когда мать-земля породила меня.

Я помню раскаленные камни, тёплые потоки, которые обволакивали меня внутри утробы.

Я помню ужасный холод, когда меня...