Тополь золотой

Белый смог растаявшего утра
Улетает пухом тополей.
И бредёт потерянный как-будто
Человек из сонмища людей.

Где-то на задворках у вселенной,
По тропинкам сумерек и дня,
Ноги скороходами бессменно..
А зачем? - стучится у виска.

И сойдя к обочине дороги,
Притулился каменкой печи..
И несутся мимо годы, годы,
Скоморохи - жертвы, палачи...

...Сдавливая пальцами пространство,
Обнимая воздухом себя,
Не нашёл нигде он постоянства,
Ни сегодня, завтра, ни вчера.

Только там, у камня...

Украiнськi козаки, що не знали втоми,
боронили Украiну вiд лиха й полону.
Пам'ятають Днiпра хвилi, Хортиця старенька,
козака як проводжала у походи ненька.
Хлопцi бравi та вiдважнi йшли в похiд за волю,
за свободу Украiни, за рiдну тополю.
Буйнi голови поклали за кетяг калини,
за родючi землi милi, цi душi безвиннi.
Пам'ятаемо ж героIв, на чолi з Богданом,
що вiдважно воювали з ненависним паном.
Украiна наша люба буде вiчно жити,
завдяки козацькiй славi!
Хай гудуть...

Ты меня не ревнуй к небесам.
Там, в лазури, не вечен полёт…
Не ревнуй к ярко-синим глазам,
В них дождливая осень войдёт.

Где ветвями шептал старый клён,
Где роняли свой пух тополя,
Я не раз был туманно влюблён
В васильково-ржаные поля.

Но меня не ревнуй к небесам,
Не печалься, мой ландыш лесной!
Я давно предпочёл всем цветам
Цвет неброский живительный твой.

Сквозь напраслину мглистых лощин,
Как бы ни были страсти сильны,
Лишь к тебе через толщу годин
Я иду из чужой стороны!

У гладиолуса, камни, у нарцисса вода, «как нико-
гда, не было», выбор пропорции, времени опции,
закономерности, виагра, ступени, игра в мяч, по
темени, сосуды не выдерживают напряжения, за-
биваются шлаком, сахар в крови, инсулина ёк, по-
перёк, вдоль, счастье, похерил, просочилось в пе-
сок, запах разложения скок, в старость, накопи-
лась усталость, дрожь в теле, мозг как сито опять
и снова у разбитого корыта,

не просит, не простит, ваня гогин, почему пере-
жил и идя по, дороги...

Шмель над ирисами
Тополь над кипарисами
А все равно самолет

Надеюсь, я уже созрел
писать роман. Мой друг-читатель
(да, я на "ты" - ты мой приятель!),
бросай рутину глупых дел!
Садись-ка в кресло поудобней…
Я поведу рассказ о том,
чем я и сам грешил тайком
(кто с правдой - тот и благородней!),
когда и молод был, и глуп.
И верил, что Земли я пуп!

Роман, конечно, о любви.
Пусть рвутся новые поэты
изобретать велосипеды,
а наше дело - c'est la vie!*–
сбирать цветы ночных мечтаний
в букет красноречивых слов
о тонкостях проблем полов,
о...

Не нам ли дождь пророчил: осень скоро.
Не мы ли говорили - ерунда!...
И вот она. Явилась та, которой
Не рады мы, похоже, никогда.

Любимая, смотри - погасло лето.
А осень - где-то в зонтике твоём.
Пришла и поместилась в три куплета,
В той старой песне. А давай, споём!

О том, как журавлей уносит ветер,
О том, как мелкий дождь в окно стучит...
О том, что "тополь серебрист и светел",
О том, как листья падают в ночи.

В полголоса, тихонько, акапельно.
Под старым пледом спрячемся в...

Шелестят берёзы на ветру,
Тополя трепещут и осины.
Переливы света на листву...
Не сказать, не выразить картину...
Ни единым словом, ни стихом,
Лишь смотреть и тихо наслаждаясь,
Быть самой трепещущим листком,
В этот миг любовью обнажаясь.

Красота! Смотрящей от земли
В кроны, величавые, деревьев,
Нет милее взора изнутри,
Вне оценок чистым восхищенье.
А по низу, в метрах тридцати,
Через пляж, песочные наделы,
Синей гладью - зеркало реки,
Млечного течения напевы....

И опять, и...

Взбешённый листопадом, призрак
Заката утопает в речном иле;
Я собираю нежный яд с вечерних листьев,
Где каплю грусти сердце обронило.

Смочив разлуку виноградной гроздью,
Пустую воду встреч – до дна, запоем;
Домашний свет на занавесках вышьет осень,
И старый плед забвением укроет.

Эфирным маслом пятна по бумаге
Сырого воздуха – набросок незнакомки;
Бледнеет тополь в густоте оконной влаги,
И месяц точит раму острой кромкой.

Под сводами набухших чёрных кровель
Ютится светлячком...

Над окошком месяц. Под окошком ветер.
Облетевший тополь серебрист и светел.

Дальний плач тальянки, голос одинокий -
И такой родимый, и такой далёкий.

Плачет и смеётся песня лиховая.
Где ты, моя липа, липа вековая?

Я и сам когда-то в праздник спозаранку
Выходил к любимой, развернув тальянку.

А теперь я милой ничего не значу.
Под чужую песню и смеюсь и плачу.

Август 1925



+



МАЙКЛ КОСМИКА



Вечер на изломе. Локоть — в передозах…
Млечный Путь-бродяга...