Тоня

Из тёмного холодного тумана
Пылающие звёзды рождены. Из злобы, зависти, корысти и обмана,
Любовь и Разум мы творить должны.

Призванье в этом наше вековое;
Найти Путь к Истине, избегнув лжи и зла,
Из тонн словесной пыли и обмана
Разжечь звезду, чтоб стала светом мгла.

Состояние дремотное,
Дождик серый напустил.
Шевелиться неохота мне,
У меня упадок сил.

Дождик стуком монотонным,
Убаюкал — сплю почти.
Не поднять ног — весят тонну,
Не могу совсем идти.

Эту вялость я дремотную,
Ненавижу всей душой.
Она словно топь болотная,
В себя тянет нас собой.

Не баюкай серый дождик,
Колыбельную не пой.
Ведь не спать — идти я должен,
Возвращаюсь я домой.

Сам запев, свою усталость,
Прогоню из тела я.
Победить сумеет вялость,
Песня звонкая моя...

Полная глухота, полная глухота – она же – твоя философия,
драматизм симфонизма, темперамент, блеск, богатство и глубина,
масштаб, неистощимость мятежного духа,
размах, динамика, темп, контраст,
экстремумы восприятия, экстаз и молитва –
нерушимая глухота, нерушимая глухота –
с кончиков пальцев льются зеркальные отблески
фортепьянной сонаты, искры борьбы с тканью звука,
отголоски неразборчивых черновиков.
Свинцовая тяжесть волн.
Заговорили метель, ночь, треснутый лёд чёрного неба...

Олимпия, Олимпия – цветок весны, бурлящей жизни плоть,
румяна маков, мёд вечерних грёз;
как у Бодлера, женщина и кошка,
одна из вариаций музы, музыки, поэмы;
как новая Венера, тончайший почерк наготы
на снежных покрывалах,
плод юной красоты, отброшенный на полотно
дыханием живого тона.
Почти задвинута портьера, в просвете –
спинка стула, неба всплеск;
у ног – миниатюрная пантера,
душа и пластика ночного ветра, блеск
загробного, внимательного взгляда,
что прожигает кожицу холста...

Иван Михайлович, с Днём Рождения!
Проявились: мужское рвение
И ряд явно джентльменских манер,
Наконец-то, к тридцатилетию,
Приближаясь, взрослея ветрено,
Одну треть, из пучка стрел,
Извини, запустил, - «против ветра» -
Предостаточно! – Вдруг поумнел,
«Бальзамируя дичь», стрелянную,
К твоей Чести, ты «жаб» не терпел,
Интеллектом, в болоте, расстреливал…

- Знаю, - шрамы, от «жареной дичи»,
На лафете торчащем, числом,
Как сказал бы, философ умнейший,
- Не укажут на подвиг, коль...

Ты роняешь сухие фразы.
Я читаю тебя между строк.
Где то запах былой проказы.
И вверху сигаретный смог.

Голос твой с оттенком обиды.
Тоном холода сойдет с губ.
В тишину коммунальной корриды.
В заколдованный кем-то круг.

В круг зажженной недавно веры.
В круг теней отражающих ночь.
В круг весов, что почти без меры.
Отмеряют не превозмочь.

В сферу духов и твоих страхов.
За меня и людей вокруг.
В след достигших буддийских монахов.
Что в молитве сомкнули круг.

Не знаешь, что кроется в глубинах темных :
возможно,полны они тварей огромных
Другая вселенная под водами тонными

Помнишь были вместе мы,
Вместе мы,
Вместе мы.
И клялись, что будет так
С нами навсегда.
Пролетели с песнями,
С песнями,
С песнями,
Наши непутёвые,
Юные года.

Тик - так, тик-так,
Жизнь мне время мереет
И судьбу мою кроит всю наоборот.
Раз - два,сделан шаг.
Этот шаг потерянный:
Время пройденных дорог больше не придёт.

Что - то слишком дёшево,
Дёшево,
Дёшево
Ценим всё хорошее
И под общий гам
Открываем прошлое,
Прошлое,
Прошлое
Людям не знакомым нам,встречным и друзьям...

Невидимым глазу щитом
Любовь защитит хрупкий мир.
Сама - королевским шутом -
Раскрашу в тон радости пир.

Истины нет,...не ищите ее в сложном.
Вам повезет и наполнится жизнь смыслом.
Смысл заползет под морщины, не в тон кожи
И упадет на мечты, чтоб они скисли.

С пеной у рта докажите, что есть счастье.
Только оно далеко,...где-то там,...в звездах
Воет своей одинокой, не злой пастью
Не на луну, а на то, что уже поздно.

Падали звезды, на счастье, но не рядом
И становилось от града в тени душно.
Счастье казалось кромешным, большим адом,
Видимо это кому-то сейчас нужно...