Только ритм свободный

И венера не поможет, и сознание всё
гложет, утренней звезды, потуги крово
ток и размноженье, наполнение земель
и болезней череда, вот такие брат дела.

Чугунная строка на нотный стан, аккордом, какофо-
ния страдала, мир выдержал и не такое жало, ….
- Приверженцы на бал все собрались, и ты давай
чудесному дивись.
Листы все пожелтели, в срок опали,……..
- (…..сгнили и сгорели,………….)
Оставшиеся, тихо прели, по трубкам и колодцам
всех дворов, где клён осыпался и прослезился,
осенний дождик,………….
он умылся, чтоб завершить и вновь начать,
весною пустоту качать, гормонов ступу расплескав,
- Сначала всё -в окно кричал…проснувшийся тагор...

Мы придуманы все, все придуманы мы,
Всё придумано – всё виртуально.
Врут что живы они, телам в них их умы,
Заставляя поверить, что данность реальна.

Всё Игра – мы внутри, Игроки – все вовне,
Может быть и они, как и мы виртуальны.
Может быть как и мы, жизнью спят и во сне,
Разгадать как и мы, в них хотят свои тайны.

Наша жизнь часть Игры, ощущения врут,
Мы проекции, копии данности.
Копим силы, но их, жизни дни заберут,
И не сила нужна, а отсутствие слабости.

Просим помощь Небес...

Заросло, давно травой-бурьяном,
Место где, стоял родной мой дом.
И лишь память, за времён туманом,
Его свет, хранит в моём былом.

От нужды и смуты лихолетья,
Убежали мы в чужой нам край.
Сытость там, но не сумел там петь я,
Не родных мне, песен чужих стай.

Там не свой я и своим не стану,
Ностальгия душу мою жрёт.
И во сне, опять времён туману,
Сердце песню, русскую поёт.

Боже-Господи, прости меня Всевышний,
Как мне дальше, в мире жить скажи.
Тело сил полно, живёт и дышит,
Но...

Как будто лишь вдвоём на целом свете…
Давленье ограничивает слух,
Обгладывает кожу рваный ветер,
Падение захватывает дух.

Мы – птичьих магистралей пешеходы,
Объекты обсуждения зевак…
И в чреве облаков живой свободы
Растянем наш великий гордый флаг.

Твои глаза так искренне азартны…
Ты хочешь в смерть со мною поиграть?
Но знаешь, эти игры нестандартны –
Реваншей нам с тобою здесь не взять.

Поёт задорный марш весёлый рок нам,
Синь неба – наш единственный приют.
Внизу лишь...

Любил домино, дупель пусто, чёрная, белая
кость, да ты брось, рыба, а ты говоришь глы-
ба, шире улыбку, шире, шарниры суставов,
в трёх степенях свободы, двигались, враща-
лись, кланялись, шаркали ножкой, ………..
артист немножко.

Не сбежать, не скрыться от судьбы,
От своей — назначенной нам доли.
Мы своих путей-планид рабы,
Нет у нас, над тем что будет воли.

И себе мы часто врём напрасно,
Что судьбы своей хозяева.
Что куём своё мы сами счастье,
Это всё лишь громкие слова.

Зря толкаются в толпе локтями,
Спеша к счастью вырваться глупцы.
Ветер правит в небе облаками,
И не люди, судеб кузнецы.

Изменяя жизни нам маршруты,
Случай этим путь назначит в ней.
А для нас всё выглядит как-будто,
Что в пути есть...

Свободная походка, от бедра.
Ни взгляда в сторону.
Чтоб не кружилась голова,
Там пропасть поровну.

Река, бурлящая в камнях
По руку правую,
И просто скалы, все в зубах,
По лево плавают.

Ещё шажок, затянут вздох,
Канат трепещется.
Но ты, конечно же, дойдёшь.
Чтоб ни мерещилось.

© Copyright: Надежда Мунцева, 2020
Свидетельство о публикации №120100205549

Море взяли в плен льды колючие,
Разбивается в них закат...
Верю я всегда только в лучшее
И весна вернётся назад.
В ритме вальса всё в жизни кружится,
По спирали на раз-два-три.
И пройдёт зима с лютой стужею,
Встретят ласточек снегири.
Станут ласковыми рассветы,
Вновь закатам плыть по волнам...
Сменит липкий зной бабье лето,
Сбросит листья осень к ногам.
Дождь расплачется, опечалится,
И туман окутает лес...
На круги своя возвращается-
Льётся вальс времён к нам с небес.

Сегодня некстати торопится дождь
на милые сердцу просторы,
и, как бы желая мне чем-то помочь,
о жизни ведет разговоры...

И хочется молча смотреть на поля
и, руку подставив под ливень,
понять – отчего хмурым утром земля,
бывает такой некрасивой?

Уныло и серо глядят тополя,
прижавшись как дети к забору...
Дождливое небо в руках ноября
готово к любому укору.

Некстати сегодня торопится
дождь
размыть все вокруг акварели,
когда у меня изумрудная брошь,
а в сердце живые свирели.