Тихонько

Опрокинута в небо, синеет река,
А ромашки как снег летним утром;
Здесь в полях и лесах заблудились века,
Растворились в росе перламутром.

Левитановский почерк берёз и ракит
В бесконечность несёт панорама,
И от края до края на солнце блестит
Золотая музейная рама.

И Россия ушла в корни этих берёз,
Поселилась в иголках сосновых,
И тихонько зовёт нас в мир сказок и грёз,
Из домов многолюдных и новых.

Бесконечная жизнь, бесконечные дни,
Только силы уходят до срока;
И среди суеты...

Уже синеющие дали,
Покрылись дымкой тишины:
Заголубели облаками,
Умылись слёзами росы...


Тихонько ветер шаловливый,
Боднул рогами облака:
Прощаясь с ними,уплывала,
Земли берёзовой тоска...


Проплыли мимо,молчаливо,
Покрыв деревья тайной даль...
Плывут по небу хлопья снега,
Собрав всю радость и печаль..

1993 год(мне 15 лет).

ШАРПЕЙ

Он как мягкая игрушка,
Но характер боевой.
У него прижаты ушки,
Хвостик согнут над спиной.
Тело в складках, лоб в морщинах,
Синий тёпленький язык,
И гиппопотамья мина
Мордочки, да звучный рык.
-

АЛАБАЙ

Алабай - пёс не простой,
Сторожить его призванье.
Если видит вора - "Стой!"
Неизбежно наказанье.
Любит воздух алабай,
Не испытывает боли.
Среднеазиатский край
Вывел это чудо воли.
-

РОТВЕЙЛЕР

Если видишь, что ротвейлер
Уши поднимает кверху,
То тебе он не...

Не спешите дети повзрослеть...
С детством распрощаться не спешите.
Из гнезда родного улететь...
Поскорее... вы не торопитесь.

Не спешите дети повзрослеть...
Время вы своё... не торопите.
Вы ещё успеете... УСПЕТЬ...
Не спешите дети... не спешите.

Не спешите дети повзрослеть...
Детство... никогда к вам не вернётся.
Лишь во сне... тихонько скрипнет дверь...
И сквозь время... детство улыбнётся.

Не спешите дети повзрослеть...
И в себе ребёнка... не гоните.
И рубашку... взрослую...

О чём это я?...
Ах, да! – человек сам хозяин своей судьбы!

Вот, к примеру:
Идет по улице человек. Глаз блестит, шаг частит… Кровь с молоком, хрен сапогом… Молодость, короче…

Чего тебе, румны? Ручку позолотить? Да не надо, не гадай… тем более на судьбу…
Как ты там говоришь? – стоит Судьба на площади, меня ждёт. А я такой, подхожу, в глаза ей гляжу. А она сразу всё поймёт. И я сразу всё пойму. И за руку возьму. И пойдём мы с моей Судьбой – рука в руке, глаза в глаза, душа в душу...

Прости Господь слова мне бранные...
Я иногда... порой ругнусь.
Ну просто жизнь такая странная...
А так... вообще не матерюсь.

Прости Господь бываю грубой я...
И иногда... порой сорвусь.
Ну что поделать... коли сами...
На грубость... нарываются мою.

Прости Господь… бывает выпью я...
Пельмени с водочкой люблю.
Прости... что иногда в компании...
Бывает... чуточку... напьюсь.

Прости Господь... что редко в церкви...
Я ставлю свечи под иконы.
Душа моя и моё сердце...
Чтит... твои...

Утро меня не дождётся?
Я не увижу восход?
Снова настырное солнце
Лезет тихонько вперёд.

Но мы сегодня не вместе.
Мы разминулись, увы.
Боинга крошечный крестик
По небу плавать привык.

Быстро на запад уносит.
Глубже ныряет он в ночь.
Розовый солнечный носик
Мне не способен помочь.

Вновь я остался без утра.
Но в этот раз не один.
Штурман солидный и мудрый,
Тот, кто дожил до седин,

Бодро сказал пассажирам: -
Будет вам новый рассвет.
Солнце над западным миром
Всем улыбнётся...

Грустит ротвейлер Лора,
Забившись в угол дальний,
Глядит она с укором
На дверь хозяйской спальни.

Причину грусти Лоры
Попробуй отгадай-ка -
Да в отпуск едут скоро
Хозяин и хозяйка.

И недовольна Лора -
Как бросить друга можно?
Хоть и скрывают сборы,
Но притворяться сложно.

Не принимает Лора
Секреты и обманы.
Как будто бы от вора,
Закрыты чемоданы.

Не просит ласки Лора,
Обиды не скрывает -
Фальшивы уговоры.
Она все понимает.

И есть не станет Лора,
Котлету не оценит...

Сколько их: кто не дожил, не дошел?
Нет даже лиц.
Синим химическим карандашом
Девять страниц.

Голод блокады писал без затей
Буквы свои.
Девять страниц – только даты смертей
Целой семьи.

Это потом в полевых вещмешках
Их принесут
На просоленных солдатских плечах
В Нюрнбергский суд.

Это потом доверять дневникам
Станут мечты
Девочки в городе, где по утрам
Сводят мосты.

… «Таня одна…» И завыли гудки
Траурный марш.
Ангел тихонько из детской руки
Взял карандаш…

Увидал Бова кораблик,
Да как крикнет гласом он,
Вызывая плески волн,
Что матросы пострадали
В кратковременный тот шторм.
Но свалило мальчугана
С голода, да ныла рана.
А матросы, ради шутки,
Взяли и спустили шлюпки.
Приглянулся им малец
Красоты необычайной.
А кричит то как стервец?
Можно и продать вконец,
Ценит дар любой начальник.

Год прошёл в морских просторах,
Стал Бова лихой матрос.
Чуточку ещё подрос,
Разбираться начал в звёздах,
Качку стойко перенёс.
Но Арменское вдруг...