Тесный

Где родные берега?
- Поубавились.
Мудрость взрослая моя?
- Не добавилась.
Может наживу ещё?
- Есть сомнение,
Что-то вдруг пошло не так
В нашем племени.

Тесно в голове мозгам,
Одиноко.
Наказал же их господь
Так жестоко.
В крепки стены заключил
Костяные.
Чтоб не сделали беды
В дни лихие.

Мутко Капеллу,
Бережно, как мяч,
Теснит к груди
Дрожащую рукою:

- Не беспокойся, итальяно,
И не плачь!
Россия, Фабио,
Всегда с тобою... :)))

От материнской благостной утробы
И от крещенья до церковных тризн,
До заключенья в тесной клети гроба
Проходит человеческая жизнь.

Она нам в детстве кажется предлинной,
Невыносимо медленны часы.
А в зрелости нежданные седины
Хоронят юность. Стройности, красы

Так краток век! Как дерзновенны были
Мы лишь вчера! А ныне – кончен бал.
Все токи крови в старости застыли,
Пыл молодецкий словно дым пропал.

Имеешь мудрость, и имеешь знанья,
Но мудрость правдой смерти бьёт под дых.
И...

Если попросит Звезда из далёких небес полететь с тобой…
Станет движенье повсюду другим, хоть и не было им никогда…
Вряд ли найдёшь полёт Тишины, если был потерян покой,
Но… до полёта придёт Тишина, и имя ей будет – Звезда…

Я созерцал, на берег глядя, барханы моей судьбы,
И замечал в движении волн Солнца манящий свет.
Ставя ритмы людей простых – игрою своей – на дыбы,
Молча хотел, чтобы всё сбылось, но пришёл лишь Один ответ…

Этот ответ даровал мне Силу, медлительность взяв взамен...

Липкий воздух к обеду в безмолвии застыл.
И под небом живущим становится тесно.
Пышное,пышное взбитое тесто,
И каждый живущий свой слух заострил.

-Чистим даль! Дождик дам!
Светом блеск, басом-бам!!!
Ласточки смелы,
Мы еле успели.

Спрятались под брезентом,
И слышим аплодисменты,-
Зашумела листва под дождем,
Живем...

Ты, я знаю, уже в той дороге, где тебя ожидают тревоги,
там опасности подстерегают, по степи они с ветром блукают.
Но тебе хорошо всё известно, только в стенах душе твоей тесно.
Сам себе выбрал долю такую и не хочешь менять на другую.
Ну, а дома всегда ждут родные. И друзья ждут, и встречи иные.
По-другому всё будет. Ты знаешь, переменится, если меняешь.
Сильный духом обласкан Судьбою, он не видит преград пред собою.
Сам свою строит к Счастью дорогу. Дай же сил ему, Боже, в подмогу...

Красавец Вронский – щёголь и повеса
влюбляется в замужнюю мадам.
Та тоже не скрывает интереса –
лямура захотелось господам…

Быстрее ветра шепоток досужий:
«Каренина – бессовестная бл*дь!»
Да и понятно – при живом-то муже
на стороне ребёнка нагулять.

И мужу это тоже не по нраву,
однако. стиснув зубы, и не мстя,
он ей простил измену и подставу,
признав своим невинное дитя.

Но в тесной клетке не удержишь птицу –
в любой момент готова упорхнуть:
любовники сбегают...

Нет ничего столь благодатнее на свете
Чем ширь и красота родных полей.
Когда роса крапится, на травинках, на рассвете
И начинает пробовать свой голос соловей.

Когда трава, в узорах полевых цветов
Еще не знавшая железа острых кос
Лежит ковром из изумруда, не имея берегов.
Жужжанье пчел и трепетание стрекоз.

Когда вразброд, еще младые лепестки
Стараются шептать при дуновенье ветерка,
Забредшего в их тесные лесные островки.
Как будто соревнуясь с клокотаньем родничка.

А в вышине...

Тишина.... Не звонят колокольцы
под дугой бОрзой тройки – судьбы.
Тесным кругом стоят богомольцы.
В центре круга, на стульях – гробы.
Их неспешно священник обходит.
Свет лампады прозрачен и чист.
В том гробу, что налево, при входе -
сорока с лишним лет пианист.
У вдовы, что сейчас зарыдает
безутешно, истошно, навзрыд,
в тонких пальцах свеча догорает.
Капля воска на ногте дрожит.
Сиротливо стихам моим стало.
Буквы жмутся друг к дружке во мгле.
До чего же отпущено мало
жить талантам...

Ещё зима, и снег – перо небесное
легко кружится над уснувшим белым полем...
Но елям в снежных полушубках стало тесно,
и подо льдом реке мечтается о воле...

Ещё зима, но небо рвётся ввысь,
невольно путая февраль с началом марта,
и струи солнечного света полились...
Мир напоить собой пытаются с азартом.

Ещё зима, но воздух чистый и морозный
уже пропитан наступающей весной...
Сосульки грустные сдержать не могут слезы,
вдруг, осознав весь ужас бренности земной.