Терпкое вино

Оторванный шеврон военного мундира.
Не стреляный патрон расстрелянного тира.
Вино «Пино-нуар» и пенистое пиво -
Виною будуар наложницы красивой.

Бесхитростный «ля-мур» с чулочною мурою,
И мраморный Амур с предательской стрелою.
И пара левых львов у изголовья ложа -
Продажная любовь с наколками на коже.

Ненужные слова, натужное дыханье.
Кружится голова, кружится мирозданье.
Безудержный накал безумной пьяной страсти.
Наполненный бокал вином червонной масти.

Клонился на ветру...

О, Муза, ты сидишь по вечерам
В кафе у моря, голая, как прежде,
И пьёшь вино… И этот зал - Твой храм…
И мне плевать, что Ты здесь не в одежде!

И льётся стих, что Ты читаешь мерно,
И этот стих, как Ты, здесь без прикрас.
И Ты рифмуешь просто «нас» и «вас»
И стих певуч, и всё в нём соразмерно!

Играет музыка, напротив тоже стол:
Твоя подруга - юношу целует…
Там кто-то вдребезги - разбил бокал о пол…
А там, чуть дальше – парочка танцует!

Твой голос тих и стих Твой без прикрас...

О, мой бокал ночных страстей,
Ты не горюй, что я такая,
Ты лучше мне вина подлей,
И буду я смотреть в ворота рая.
Хотя, как могут там меня держать,
Мне не пустят до порога,
И только мне морская рать
Петь будет песни долго-долго.
О, как же хочется забыть
Мне все, что гложет мою душу,
И как мне хочется сбежать,
Не чувствовать и свой покой нарушить.
Что смотришь свысока, бокал,
Ты не смотри, не надо, милый,
Ведь ты теперь стоишь как я
Такой же сиротливый, но красивый.
И также с...

Не по своей вине
Демоном ангел стал.
Грусть утопить в вине
Дайте, пожалуйста.

Он в облаках парил,
Непримирим со злом.
Людям добро дарил,
Но поломал крыло.

Больно упал с небес,
Он на краю села.
Вскоре вселился бес
В падшего ангела.

Он заливал вином
Очи лазурные.
И забывался сном
С пьяными дурами.

Он утопал во тьму,
Бурый туман густой.
И передач в тюрьму
Не приносил никто...

ПРОЛОГ

Сын-подросток серьёзно, по-взрослому
пожилого отца попросил:
«Расскажи мне про первоапостолов».
А отец – как язык проглотил.

С полминуты он думал мучительно,
свою память, как мог, напрягал,
а потом вдруг ответил решительно:
«Это те, кому Бог помогал
делать всю мировую историю,
становиться её костяком.
Не силен я в библейской теории
и с религией мало знаком,
но четыре апостольских имени
я могу тебе всё же назвать.
Если спутаю что, извини меня.
Но на мелочи, в общем...

когда небудь пройдут года,
и снова встречу я тебя
на берегу у той реки,
где годы юности прошли.
где первый раз « люблю» сказал
где первый раз я целовал
твои прекрасные глаза,
когда в душе цвела весна.

прошу тебя не говори
постой тихонько, помолчи,
я все в глазах твоих прочту,
я всю без слов тебя пойму.
но только ты не уходи,
любовь ты больше не губи,
она жива, через года-
все испытания прошла.

и даже волос пусть седой
покроет нам виски с тобой,
я всеравно тебе скажу...

Я – прошлое твоё. А прошлым быть обидно.
Не выпитый бокал прокисшего вина,
Забытый в прожитом. Вино едва отпито.
Ты не опустошишь его уже до дна.
Я от тисков тоски в беспамятстве не скроюсь.
Где тот бокал вина, налитый до краёв?
Как на давным-давно прочитанную повесть
Ты смотришь на меня. Я – прошлое твоё.

2007 г.


Так крикнуть хочется, а рот откроешь – стыд.
Там эмбрионы слов на ранней стадии.
Шлюз на реке моих невнятных слов закрыт.
Атака звонких рифм… И вновь в осаде я...

Как полями да лесами да проселками
Шел Семен с своей дырявою кошелкою
Нес он ношу ох тяжелую тяжелую
Пел он песню только песню невеселую

Нес он горе горькое, тоску холодную
С сердцем каменным, душой голодною
Хмур челом со взором затуманенным
Будто мертвою водою одурманенный

Ты постой Семен, скажи, что приключилося?
Отчего же ты так сильно закручинился?
Ты скажи, Семен, быть может я смогу
Разделить с тобою горе и твою беду

Усмехнется он улыбкою да странною
Поведет рассказ, да...

Взять от весны больше, чем нужно для нас,
Нельзя, если даже будет не лень,
Когда на солнце, не закрывая глаза,
Медленно, медленно тает прошедший день.

И в облака, подсвеченные изнутри,
Впились щетиной вершины сухих тополей,
Отраженные мертвым зерцалом витрин,
Размягченные в ступе теплых апрельских дней.

На улицах людно, встречи не избежать с людьми,
Только выйди – уже навстречу спешат.
Все, что нужно тебе от весны, ты сама возьми,
А я, пожалуй, вернусь скорее назад...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...