Терпкий

Когда б на выгоне, а то на выпасе
Слюною брызгаем, трясём жирок.
Налево - хрен ему, направо - выкуси.
Пуляет трелями шальной рожок.

Пляшем, ляжки оголя, мама родная,
Льётся музыка моя, слова народные.

В его дому не нищие, не хромые -
Блаженные, мы сиднем на горбу.
Мы кровушку его как вина пробуем
И на его же сетуем судьбу.

Разлюбил милой меня, бабу тощенькою,
Не с того ли само дня жизнь мне тошненькая.

Не голодно, не солоно, не рьяно нам,
Да больно кровушка хмельна, терпка...

А время замкнуто в сиреневом плену,
Там позабыло о минут звенящих танце,
И мне на круг его обычный не вернуть,
И никогда мне с ним уж больше не сравняться.

А время спрятано в далеком далеке,
В той сладко-терпкой непонятной несвободе,
И в ней смывает, как в магической реке,
С себя, за солнцем убегающие, годы.

А время замерло в скользящей пустоте,
Как легкий парус для него мое дыханье,
И лишь сиреневым оттенком в темноте
Мне время вышьет новой жизни очертанья.

Они
Немногие
Были дверью

И мы вошли в эту дверь
И дверь за нами захлопнулась

Мы оказались
Отрезаны от целого

Зато предоставлены себе
Сближением
Понимая все с полуслова

Пронзительно-терпкая радость
В сплетении судеб

Ведь больше такого времени
Никогда не повторится

Остается лишь музыка
Как архитектура генетики чувств

Нет, не верно то сужденье:
Дивной осени пора
Есть прекрасное мгновенье
Вдохновению пера.

Осень дивная! Все ж редко,
Кто тебе в душе не рад,
И листва струится с веток,
Как злаченый звездопад.

Воспевал великий гений
Ту прощальную красу...
Столько пылких вдохновений
Я с тобою не несу.

Остывающие ветры
Свежесть утра холодят,
И дожди сереют, блекнут,
Друг за другом льют подряд,

И сиди два дня хоть кряду,-
Не напишешь пару строк.
Лишь заметишь: листопаду
Тесно в сырости...

Брошу у обочины авто
И уйду, забыв про все, к березам.
Не увидит кроме них никто
Грусти моей радостные слезы.

Расскажу им про себя, про жизнь,
Про года, которых не заметил.
Закружит березовая высь,
Опьянит свободой вешний ветер.

Терпкого подснежника цветы
Тронут несравненной чистотою.
Где же ты, любимая, где ты?
Так и не увиделись с
тобою.

Милая береза, хороша!
Стройностью девического стана.
Что же ты так маешься, душа,
Отчего ты, сердце,
бьешься странно?

Давай заденим бога невзначай,
Бог сотворил вселенную,
Об этих выдумках нам человек писал,
Еще до книжек
Предполагав,
что научили прописи мартышек.

На небо прыснул месяца печаль,
И звезд зажог горячии ледышки.
Потом планет футбольные мячи,
Раскинул в подсознание вселенной,
Галактик взорванных рассыпаны огни,
Доходят с запозданиям к нам время.
Витки галактик, странные ведения,
Рассудок наполняют заключенья.

Какое странное придумали явление.
Я отрицать не буду,
парень был...

Кто - то близко,
Где - то рядом
Лезет в душу с терпким ядом.

И не в дверцу,
А в окошко,
Как пронырливая кошка.

Любопытства я не скрою
Постучитесь!
Я открою!

Белеют паруса вдали
И бешено поют цикады.
Сюда из сказочной Эллады
Не раз ходили корабли.

Бросали якоря на дно,
У скал высоких и угрюмых.
Шерсть и льняное полотно,
Пеньку и воск хранили в трюмах.

Сойдя на берег, моряки,
Достигнув вожделенной цели,
За горизонт, из-под руки
Смотрели вновь и песни пели.

Меняли драхмы на зерно
В тени олив и кипарисов.
И пили терпкое вино
Во славу бога Диониса.

«Оглянись, оглянись, Суламита!
Это я, царь, возлюбленный твой.
Не в пример ты другим знаменита,
Чтоб так просто вертеть головой.

Твои ноги в сандалиях гладки,
Их, увидев, нельзя не воспеть.
Округления бёдер, лопатки –
Ожерелья единого цепь.

Словно круглая чаша живот твой
С ароматным и терпким вином.
Тот, кто пьёт больше меры и квоты,
Заполучит похмельный синдром.

Твоё чрево, что ворох пшеницы
Среди лилий, и твой водоём,
Как ночлег пролетающей птице,
Отмахавшей сто вёрст...

Глухари задумчиво токуют,
Открывая свадебный сезон:
Полюбил бы кто её, такую –
Ту, которой прежде не везло.

Ведь она готова – настежь душу –
Откровеньем принимая боль,
За собою все мосты разрушить,
Оставаясь преданной рабой...

***
Отгорчат осенние закаты
Терпким вкусом зреющих рябин,
От судьбы не ожидая платы
За любовь отвергнутой рабы.