Терн зелен я прочту

«Дыши,
дыши капель
источником горячим
сквозь вязь ручьёв,
сквозь слякоть пьяных скверов,
сквозь мокрый снег,
летящий мошкарой;
пиши свои апрельские стихи
в садах ночных,
затянутых безлуньем,
где засыпают, подражая смерти,
чугунные скамейки и ограды,
где клюквенный закат
скользит туманом
тусклым
в мгновение,
застывшее душой,
и тает на губах
пурпурный вечер,
и на ладонях гаснет
след тепла…»
(«Осколки нефрита» riffo)
***

Пьеса в стихах. Действующие лица:
Иван,- поэт...

Если нечего сказать -
Мир уходит в темноту.
На людей - глаза в глаза -
Мне смотреть невмоготу.
Взгляд - чернеющий огонь,
Что идёт из глаз моих.
Ты души моей не тронь,
Но прочти мой светлый стих.
Я поэт и значит маг
Или попросту колдун.
"Коло" - это Солнца знак
Среди многих тёмных лун.
Но есть главная Луна,
Что превыше темноты
И выводит нас Она
Из вселенской немоты.
Появляются слова -
На бумаге строчек ряд.
И кружится голова,
Ибо в ней стихи звучат.

Я учил колдовство не по вычурным схемам Папюса –
Я терзал естество, превратив истязанье в искусство.

Я пытал ведьмаков, источавших миазмы гниенья,
В глубине их зрачков разжигая сухие поленья.

Я гадалок рубил, бультерьерам бросая ошмётки.
Я поэму любви сотворил из шипованной плётки.

Я похитил канон и секрет философского камня.
Я пророком из снов возжигал благодатное пламя.

Не прочтя ни главы из магической книги Папюса,
Я на людях (живых!) проверял благодать Иисуса.

7 июля 2015...

Я был никем весь век под русским солнцем,
И лучше б мне остаться в роли той,
Но если тело рвётся на постой,
Душа ещё способна побороться.

Что ж, в добрый час! Убей врагов, душа,
И воцарись на звёздном небосклоне!
Пусть вознесут Божественные кони
Туда мой дух, где медного гроша

Безсильна власть, и где царёк лукавый
Не мельтешит пред взором день-деньской,
Обласканный сворованною славой
И обокравший нагло род людской,

Что вверен был ему Всесильным Богом,
Чтоб на суде со лжи...

Огнь тепличных цветов, сих карминовых залов уют
Полюбить ты смогла и не знала в безумные годы,
Что гранили валькирии нашей тоски изумруд,
Звезд оправы украсив им и смертоносные оды.

Освященные скорбью, туда полетели они,
Где умеют ценить безупречные эти размеры,
Где величье двоится и комкают лед простыни
Отраженья, а вечность изящные любит манеры.

Но изящество стоит бессмертия, красным в желти
Золотистой мелком ангелочки увеченных значат,
Красоты не прощают камены, а ты их прости...

Мэл Гибсон в фильме очень старом был счастлив, просто слышал он,
что хочет женщина, о чем она мечтает. Алиса Селезнева подари мне мелафон...
И я возможно буду счастлив, прочтя твоих раздумий ерунду...
Конечно если в них не заблужусь я, и сам от этого с ума я не сойду.

Четыреста девяносто девятый опус

Снова Троица сонно цветет,
Убирайтесь жасмином, стольницы,
Аониты, блюдя пиетет,
Фей чаруют до новой денницы.

С кем и вился тлетворный Зефир,
В пировых ангелки почивают,
Ни Летиций, ни Цинний и Фир,
Веселее ль трапезы бывают.

Мглу Геката еще совлечет,
Всцветим палую бель Таорминов,
Где серебро течет и течет
На путрамент из тусклых жасминов.

Пятисотый опус

Мрамор, мрамор, опять ли сюда
Ангелочки небес и летели,
Нощно мглу источает Звезда...

1. Иисуса приговаривают к смерти

За спиною – три года служенья.
Занесен смертоносный булат.
Вот, сейчас роковое решенье
неохотно озвучит Пилат…

Во всем вина интеллигенции –
культурно-нравственной эссенции.
С ее немого попустительства
гниют преступные правительства!
Народы мира обворованы!
Планете гибель уготована!


2. На Иисуса возлагают Крест

Неподъемную ношу на плечи
палачи возложили Ему.
Вспомнил Он Иоанна-Предтечу
и пошел по пути своему…

Осознает ли Человечество...

Нам жизнь прожить – не поле перейти.
Путь то тернист, а то бугры да ямы.
Порою мы на жизненном пути
Приобретаем жизненные шрамы.

Чем человеку будет каждый шрам?
Свидетельством геройского сраженья,
Воспоминаньем пережитых драм
Или позорным знаком пораженья?

Они даются людям неспроста,
Чтоб показать, что человек не вечен.
И даже после снятия с креста
Воскресший Бог был шрамами отмечен.

Он был невинным возведён на крест,
Он испытал страдание и муку.
В шрам от гвоздя Фома вложил...

На острие меча живу – и знаю,
Что век легко мой могут оборвать,
И кровушкой наполнится кровать,
С которой дух поэта грянет к раю.

Так что с того? Мы, дети, ВСЕ УМРЁМ,
И это точно и определённо.
И, опадая пожелтевшим клёном,
Надеяться мы всё ж не устаём,

Что наше полыханье во миру
Хоть в чьём-то сердце явит восхищенье!
От мира дольнего людей прощенье
Хотел бы заслужить, когда умру.

Я жил, как вы. И также нёс свой крест.
И воздыхал от бед и от печалей.
И до могилы тернием...