Темны

Взяв гитару темной ночью,
Я по струнам проведу...
Взяв минорные аккорды,
Я вдруг песню запою...

Перебор ласкает струны,
И мелодия звучит...
Мои мысли вдруг утихли...
Слышно, сердце так стучит...

Слышен стук в моей груди...
Слышу звон моей струны...
И гитара мне поёт...
Сердца стук даёт намёк...

Сердца стук и звон струны,
Вдруг запели вместе...
И в такой момент души,
Сочиняю песни...

В этих песнях быль моя...
И история любви...
В этих строках жизнь моя...
И надежды и...

Опять дожди, темно опять на улице,
подвялился на чёрном хлебе сыр,
и лужи всклянь, и пена образуется,
и кофе в чашке маленькой остыл.

Кусты сирени каплями унизаны,
свет брызнул, растекаясь над столом,
и окна под гардинными кулисами
зажмурились в приливе золотом.

Замолкло озорное чик чириканье,
открылась дверь, ладонь взвилась ко рту:
вбежал сквозняк шажками невеликими
и выбежал, стесняясь, в темноту

В темном омуте мелких печалей
Забываем о том что тебе обещали
Говорим мы – прости нас Боже
Забываться в земном нам не гоже
Говорим мы и молим – люби нас Боже
Каждый день в забвеньи творя все тоже

Лучше бы не молились – молчали
Обошли б стороной нас печали
Просто помнили что и кому обещали
Да ко сроку долги возвращали.

Душа еще темна и еле дышит плоть,
Подглазья от дождя, отяжелев набрякли.
По странности ты жив,
Грехи простил Господь,
А вот себе простить теперь сумеешь вряд ли.
Для исповеди нет других привычных мест,
Чем этот старый сад с деревьями кривыми.
Ночь не пошлет тепла,
Ты одинок, как перст,
Но женщина во сне твое бормочет имя.
Спеши на этот звук
Среди листвы и трав,
И руки воздыми в предверьи воскрешенья.
И темень ниспадет,
И будет мир не прав,
И женщина жива,
И в ней твое спасенье...

Яков Есепкин

• Из книги
«Сонник Корделии»


Портреты юдиц с беленой и темными кубками

Тридцать первый фрагмент

На червленых серветках тлеют
Золотыя и красные свечи,
Внове ангели тихо пеют
И хористки лишаются речи.

Это мы премолчим, это мы,
Яко шумно юдицы алкают,
И в решетах царицы Чумы
Жгут белену, о тортах икают.

Шелк менады вознимут слегка,
Обнажая лишь течива хладной
Всеотравленной мглы и шелка
Ид каймой соводя червоядной.

Сорок третий фрагмент

Хлебы...

Незаслуженных нет наказаний,
Что б, не сделал — неправ всё-равно.
В камень мир обратит плод желаний,
Каркнет ворон — и станет темно.

В пустоте эхо слову ответит,
Но лишь звук возвращет оно.
Нас судьба своим знаком пометит,
Каркнет ворон — и станет темно.

Беспощадная воля событий,
Одним власть даст, другим жизни дно.
И средь их, в узел связанных нитей,
Каркнет ворон — и станет темно.

И на белую скатерть пролито,
Как всегда, будет где-то вино.
Съест кого-то суетностью быта...

Была ночка темна,
А дорога пустынна.
За мглой тучи луна,
И пути мне не видно.

Неожиданный гром,
Над горой канонадой.
Там, за нею мой дом,
Мне дойти туда надо.

Путь непрост среди скал,
Ведь дождём он намочен.
Он, как лёд, скользким стал,
И опасен тем очень.

Сколько ж в мире путей,
И они все — домой.
Там цель жизни моей,
И я там, всем родной.

Была ночка темна,
А вдали за скалой,
Свет родного окна,
Путеводной звездой.
Марковцев Ю.

За окошком уж темно, за окном,
Дождик там шумит, стучит по стеклу.
Не стучись ты темнота дождём в дом,
Не пугай и не дари, взглядом мглу.

Это осень, смотрит в мир ноябрём,
Он последний перед стылой зимой.
По ночам совсем уж холодно в нём,
И не ласковый, в нём дождь, ледяной.

Без листвы берёзы ствол словно кость,
В темноте белеет, перед окном.
Ветер воет, он непрошенный гость,
Зря воздушным, к нам стучит кулаком.

Стал намного день короче ночей,
В мире стало зябко жить и дышать...

Вдруг вспышка света сзади,
Безумец на старой Волге.
Ну, вот, и Сталкер прибыл!

Мы в детстве совковом, в дворовых боях,
Стреляли друг в друга прицельно,
И шпульки хлестали по телу, но я,
От боли кривился, но вёл свой отряд
К победе, как Жуков под Ельней.

Фашисты уроды – гранаты для них,
Своим – кому флаг, кому орден,
И «Гитлер капут!», ну а если же - «Nicht!»,
То значит, противник в геройство не вник, -
И скоро получит по морде…

Возможно, что враг был в окопе ином,
И путь преградили нам танки,
Но, видно, судьбой сохранить не дано…
И тёмной воде предпочёл...