Тем кто ушел

И снова рисуя портрет на фоне
Последних своих желаний
Там слёзы в мужских ладонях,
Печальных моих расставаний.
Она так красива, прекрасна,
Умна, так легка, остроумна.
В ней что-то, что просто неясно.
И в чём-то она безумна.
И веря и видя поверхность
Всех наших с тобой отношений.
Я знал, что такая чрезмерность
Погубит меня, без прощений.
Погубит как пламя водою
Исчезнув слезами с обидой
Когда то, тогда с головою
Ушел из жизни видавшей виды.

Заслуг былых, как нет...- Опять мы, словно роя,
творим грядущее...- Терпи же, Мать-Земля...-
Я, о стране родной..., доставшейся от Строя,
которая жива ещё..., но где петля
Гагарина — дырой большой, средь карусели...-
А был ли Праздник в Честь его? Уж, всё равно...-
Зачем мотал круги, ты, парень? Были ль цели?
Иль, словно сумасбродный Пётр, опять окно
рубил, попасть желая в Мир иной? - Попали...-
Проторенной дорожкой — с неба до земли...-
Иль Космонавтику мы помнить подустали,
а с тем...

Провожала мама
Сына на войну.
На дорогу хлеба
Испекла ему.
Завещала сыну
Родину беречь
И на поле-брани
Чтоб фашистов сечь.
Сын ответил матери
«Буду, как могу
Защищать я родину,
Пока не умру.
И краюху хлеба
Через всю войну,
Если не погибну,
То я пронесу.»
Он ушел. Мать долго
Ему смотрела вслед:
Верила, что сын её
Не погибнет. Нет.
Минуло три года:
О победе близкой
Весь народ уж знал.
И в тылу измученная
Сына мать ждала:
На полях работала
Медсестрой была.
И всегда от...

То, что сделала ты, не дано повторить,
Хоть на миг мне те дни так хотелось продлить!
Мы вдвоем в тишине, и в руке рука
Поднималась любовь, что была глубока.

Твое тело как мед, как желанный сон,
С губ срывается вздох, а за вздохом - стон,
Покоряясь тебе, прошепчу - отпусти.
Я опять не ушел, снова мне не уйти

Дай мне шанс этой ночью тебя обнимать,
Я пришел, чтоб любить, и уйду - чтоб страдать,
Все, что мог, все, что есть, я тебе передал,
Лишь боюсь - слишком много уже потерял.

Мои заботы стали птичьи - поесть, попить, прилечь, уснуть.
Забыл про светское приличье, и про земной тернистый путь.
Когда с тобой - что мне заботы? Всего за талию обнять.
И целоваться до зевоты, и в бездну женского нырять.
Я стал как сыр в топленом масле, и словно селезень в штанах.
Одел земные снова маски, ушел космический монах.
Один лишь голос да забвенье остались в сердце на три дня.
Из поколенья в поколенье - опять ночую у тебя.
Мне воздержанье прописали, а от психологов - вдвойне...

Очумел? Вот – хрена! Принял дар чудес!
Я не просто Гена – Гена-экстрасенс
Погляди-ка в телек. Видишь – это я.
Битва раз в неделю! Дружная семья.
Двигаем руками и глаза вразбег.
А следит за нами странный человек.
Он не больно верит в эти чудеса.
Раньше КГБэрил (сам нам рассказал).
Бился с шпиентурой… Видели в кино?
«Засветился» сдуру и ушел «на дно».
Пробовал в 9-й, роте, воевать,
Но Афган не в моде, растуды их мать!
Вот его на телек к нам и привело.
Может и не верит. Дело-то пошло...

Милый, хочу твоих поцелуев!
Я устала без них. Устала!
Вспоминаю, мурашки по коже.
Лишь о них я всю жизнь мечтала.

Милый, хочу твоей нежности каплю!
Не хватает ее. Ой, не хватает!
Ты ушел. Холодок по коже.
А в квартире твой запах тает.

Милый, хочу слов твоих нежных!
Чтоб тихонько и только на ушко.
Мне так мало их! Сколько нужно?
Кто ж знает? Может подружка?

Милый, хочу любви твоей сладкой!
Так чтоб верилось и мечталось.
Все пишу, а тебя нет рядом.
Мне так грустно что-то вдруг...

Так мало времени! А он
Искал своей отсрочки повод,
Покуда светел небосклон,
Последний раз взглянуть на город.

Нет, слишком далеко тот дом,
Что он покинул, непрощенный,
Но, как на площади, при нем
Такой же точно двор мощеный.

И город, словно вымыт, бел;
Как пред грозой - затихший рынок,
И купол неба голубел,
ГорЯ от солнечных искринок.

Он вглядывался в сотню лиц,
Запоминая их навеки,
Любуясь прелестью девиц,
Сочувствуя судьбе калеки,

На всех трудяг, на мужиков,
Его как...

Словно ад, раскаленное сердце афганца.
Автоматное дуло увидишь в зрачке.
Выживать, не сдаваться, надеятся, драться.
На кровавом песке, на судьбы пятачке.
Ночью стонут иссохшие детские губы,
И язык изможденный к гортани прилип.
Кто прошел ту войну - не нежны, и не грубы.
Убивали, но грезили ветками лип...
Они призраки днем, и орлы - по ночам.
Все кружат, и кружат на заветной чужбине.
Где тоска их по хрупеньким женским плечам
В башне танка осталась, и в "МАЗа"
Осколком прошитой кабине...

На сцене тихо плакал Арлекин…
Толпа была в восторге. И на «бис»
Являлась группа стройненьких актрис.
Он, выполнив репризу, был один.

Его печаль лишь вызывает смех.
Ему такая и досталась роль.
Ты шут! А потому уже, изволь,
Другим оставить славу и успех.

Слеза с лица смывала бледный грим.
Тоска сжимала сердце, как удав.
Ушел со сцены… Так и не узнав,
Все разошлись. И ты не нужен им!

Погашен свет и опустевший зал
Нырнул в объятье темное ночИ.
Ты только шут! И боль в висках...