Талый снег

Распутница весна, стучится в двери,
Теплом лаская утренний рассвет.
Мне кажется, я сам себе не верю,
Что льда печали между нами нет.
Что растопило солнце снег разлуки,
Что нас ласкают теплые лучи,
Что ты как прежде, греешь мои руки,
Не дожидаясь темноты ночи.
Что ты февральский позабывши холод
Снимаешь свой таинственный наряд,
Что мое тело истязает голод,
И я как мальчик, пью твой блудный яд.

Я вернусь из далекого где-то,
Где снега на душе и ветра,
На поляну цветущего лета
Навсегда, дай мне Бог, навсегда.

Опаленные чувства воспрянут,
Даст зерно золотой колосок,
И окрасится нежным багрянцем,
Солнца радости дальний восток.

Унесутся туманы сомнений,
И терзаний сойдут облака.
Кружева свяжут нити мгновений,
Блеском бисера встретит река.

Вновь вернется улыбка из странствий,
Посетит мой обшарпанный дом.
И убогой покажется, странной
Эта жизнь, пролетевшая сном.

Я...

— Здравствуй!
— Здравствуй.
— Что скажешь?
— Снег
падает на землю
пушистыми зайчиками.
— А ещё?
— А ещё —
он уйдёт по весне,
и дождями небо заплачет.

— А ещё?
Что ты скажешь ещё?
— За весной
наступит лето
и высушит неба слёзы...
А за летом,
согнав изумрудный зной,
на землю опустится осень...

— А ещё?..
Я знаю и сам:
теплу
осень угли цветов остудит.
— А ещё?
— А ещё —
я тебя люблю.
Но об этом —
давай не будем.

Возвращение в обитель свежей листвы –
к твоим рукам – к твоему нежному трепету.
Там, где вчера, черной метелью увяли цветы,
сегодня – розы вскрыты алмазами света,

света с твоих ладоней, что столько раз терялись от плача,
света с твоих губ, что столько раз шептали молитвы –
только в этом, этом и не иначе,
я возвращаю себе пылью заросшее имя.

Только для этого стоит топить прошлогодний снег,
глотать золу раскаленного самозабвенья.
Солнце утонет, но, если верить в рассвет –
он...

Ты над могилою сырой
В слезах, родимая, не стой,
Ведь, чувствуешь – тебя люблю,
Меня там нет и я не сплю:
Я – в чистом поле ветра бег,
Я – с неба серебристый снег,
Я – в нивах вставшая заря,
Я – теплый ливень сентября.
Когда проснешься поутру,
Я – стриж, затеявший игру,
Несясь сквозь яркие лучи.
Я – звезд мерцание в ночи.
Ты над землею не рыдай -
Не в ней, не в ней мой новый край.


Do not stand at my grave and weep


Do not stand at my grave and weep
I am not there; I do not...

В поздний вечер, зимней стужей, Исаакий был разбужен…
Ему снился сладкий сон, как на солнце грелся он.
Но, от ветра он проснулся, что хлестал его в лицо.
И от снега, не согнувшись, выглядел всё ж… молодцом!

Укутавшись. Озябшими руками
Ты поднимаешь кверху воротник
И загребая снег слегка ногами,
И голову слегка свою склонив
Ты продолжаешь медленно брести
В кармане теребя ключами,
И ношу свою медленно нести,
Который день и вечер, и ночами....

Дождливый вечер на трехцветном горизонте,
в трехкомнатном пространстве, в трех шагах от сна,
на трех китах – табачный дым,
серотонин
и кофе.

Вид из окна,
снаружи –
мы коротаем время по углам.
Не в первый раз, в десятый, может в сотый
ты ждешь холодный поцелуй зимы,
и веришь в первый снег,
как в первую любовь.

Дела не так уж плохи,
когда нет повода для резких перемен,
и звездный дым
подстать табачным крохам
в потоке вен.
И стен
молчанье,
приливает в кровь
ноктюрном...

Тихо падает снег,
И снежинки поют.
Выходи поскорей,
Выходи!

В их негромком напеве-
О вечной любви.
Выходи поскорей,
Выходи!

Мне из целого мира
Нужна ты одна.
Выходи поскорей,
Выходи!

И об этом сегодня
Расскажет зима.
Выходи поскорей,
Выходи!

Предзимье блин и скоро ляжет снег.
Ну а пока все нет его в помине,
И достает российский человек
Старушку шубу в белом нафталине.

И будет тесно в голубом метро,
Все станут толще в куртках и дубленках.
И не прижаться больше как назло
К бедру роскошной моднице девчонке.
И не прочувствовать овал груди
Сквозь тонкий шелк, строптивому мальчишке…
Прощайте ножки, ножки до весны
Колготок блеск закрыли голенища.

Печально братцы, что идет зима,
Погонит злой мороз рысцой до дома...