Талмуд

Собрались в большом лесу...
На поляне, наверху.
На послание большого льва...
За которого в лесу пошла молва,
Что много очень обещает,
А мелкая зверушка загибает...
В год по миллиону погибает.
Лев большой об этом знает...
Сам живёт и процветает.
Хищному зверю житья даёт
И советы им всем шлёт.
Как дальше жить и процветать
И зверушек доедать.
Их осталось уже чуть...
Поднажать им всем каюк.
Вышел лев к большому пню...
К самому хищному зверью.
Достал талмуд, что написали
И кое, что...

Вот ночь свой полог опустила,
Настало время говорить с тобой.
Мой милый друг,ты свой бутон закрыла,
И я не вижу света в тьме ночной.
Когда пройдут бессонные минуты,
И слов не будет для стихов,
Тебе я посвящу своей души талмуды,
В которых соловьём поет Любовь.
Когда,любимый друг,услышав песнопенья
Ты обратишь свой взор на соловья...
Но тут рассвет забрезжит в окна,
И вместе с ночью жизнь как сон,
Закончится моя.

А жизнь ребята, тем прекрасна,
Что философии костяк
Ломает об колено властно,
Как надоедливый пустяк.

Что ей толпа стереотипов
И архетипов частокол?
Она в талмуды скучных типов
Осиновый вонзает кол!

… Зачем же ты так выспренно и щедро
Себя пиаришь, позабыв о Боге,
Когда твой бог болтается на шее,
А в каждой церкви все кресты - двуроги?!.

А в храмах тьма кромешная повсюду,
И Господа попы давно забыли,
Они постыдно врут честнóму люду,
С десяток истин отряхнув от пыли…

Ты прав в одном – что время всё расставит,
Не будет ни героев, ни злодеев,
Не станет ни шутов, ни лицедеев,
И ангелы семи планет растают!..

Исчезнет Сатана и щит Давида -
Ключи от ада растворятся в звёздах...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

К полудню подошёл Иосиф,
На их дары свой взгляд скосил,
Пересчитал прибывших в гости
И о здоровье расспросил:

«Здоров ли ваш родитель-старец,
Что в тайны мира посвящён?
Немного лет ему осталось
Прожить и жив ли он ещё?»

Его уверили братишки,
Что их отец здоров и жив,
Поклоны били, даже слишком,
Ладони на груди сложив.

Чуть в стороне держался младший
Брат деспота Вениамин.
Узрел мальчишку возжелавший
Его увидеть господин.

Любовь немедленно вскипела
В груди Иосифа, затем...

Ну что, друзья-заморечане
Вчерашние однопалчане,
Случилось вам за семь морей
Сбежать от родины своей?

Как вам сияется в зените?
Что редко пишете, звоните?
От вседержавных наших бед
Нашли то место, где вас нет?

Антисемитским заморочкам
Сумели вы поставить точку
Иль вечный наш российский жид
Всё дальше по миру бежит?

Чего вам, братцы, не хватало,
Родимых хлябей было мало?
Да их хлебать за пядью пядь, –
Лаптями век не расхлебать.

В рай въехать на чужой повозке
Хотелось вам...

Причиной розни допотопной
Наш склад ума, как экслибрис.
Не стал бы я всю мерзость скопом
Валить на антисемитизм.

В любом краю, где много нищих,
Излишки могут отобрать.
Стыдилась знать приёма пищи,
Любила в одну харю жрать.

В Талмуде, в Библии, в Коране
Таких примеров нам не счесть,
И очень часто мусульмане
Лишь по ночам садились есть -

И это при монотеизме!
Нам предрассудки нипочём,
Когда дойдём до коммунизма
С одной тарелки есть начнём.

История полна запретов,
Кто не...

За стеклом, тихо тихо, шепотом
Я словами иду по паркету
Что же будет, тогда, что потом
Когда молчанию отдам я эстафету
Я вскричу или замолчу снова,
Я молчать и кричать буду
Как обычно я экзаменован
Перечитанной жизни, талмуду
Что спросишь про былые годы
Жизнь моя, строгий экзаменатор?
Отходят мои весенние всходы
Светлым волосом, голосом хрипловатым
Опустевшими стенами дома,
С иногда возникающе криками.
Где все так близко и так знакомо,
Где былое в искринках и с бликами.

Певец пародий-мастурбаций
Заткнёт за пояс голубого.
Наставником ему Онан сам,
Где речь - о лирике любовной.

Слагатель виршей бесподобный,
Он беспощаден как Белинский,
Но критика его бесплодна,
Как плод любви от онанизма.

Пустись в Колхиду из Мадрида,
Попал бы он туда едва ли,
Ведь между Сциллой и Харибдой
Ему бы ятра оторвали.

Но понял я довольно скоро,
Что не поедет Макс в Колхиду,
К своим поедет он в Гоморру,
А онанизм ему для вида,

Прикрыть очко от моралистов..
Усилия...