Талия

Тронул весенний ветер
Талую воду.
Здравствуй, сестра.

Я твои губки сладко, даже на лице
Прекрасным, нежным поцелуем одарю
И не надейся. Не скажу тебе «люблю»
Я просто в этот час, тебя одну хочу…
Я тёплым взглядом пробегусь вновь по тебе
И по спине руками тихо вниз сойду
К тебе на талию их твёрдо положу
И, поцелуем, я тебя к себе прижму…
Я твои груди, что давно уже хотят
Движеньем язычка заставлю трепетаться
Прошу тебя, не надо так стесняться
Я тоже начинаю пред тобою раздеваться…
Я так осмелюсь и надеюсь, что простят
Твои колени...

Эгей быки, чего ты гонишь, без мата, мяты и
хвоста селёдки, не хватит, закусить и выпить
не моги, растрата и эмоций и пурги всего хва-
тало, на грудь он взял и покрывало, нет, не спа-
сет, а Исинба́ева поможет? стребнуть и голову
иль шею, поломать, ах да как……. мягка, пода-
тлива природа, для всяких и других, а рода не
нарушит? а пробы, а попытки, а стремленья, где
путь, а где потуги, а где пренья? всё ищем, в
чёрной комнате кота, а чёрен он, да это не бе-
да, а если нет его и...

Вася хотел жить под мостом и носить имя Улисс,
закрывал глаза, все мысли (на бис), на слом, и ви-
дел себя (облом) в этой роли, кричал «плиз», меч-
тал остаться, шаткость походки, не мешала ему
купаться в реке, своих размышлений, часто пустых,
коротких, кокотки кричали, «бездарен», не мог по-
пасть в цель, (рассредоточен, рассеян, несобран),
не отличал форму, от её содержания, приносил на
заклания, в жертву, свои органы, думал, что ни это
главное, потом, жалел, любил плавное и...

Земли расхреначив глухое нутро
Очередной линией -
Таджики упорно копают метро,
Ленина, пока исче, имени.

Лопатками выбирают грунт,
Борются с водами талыми,
В недра вгрызаясь,
Прут и прут
Совсем не зная усталости.

Копайте, хорошие, отдых потом,
Покой ведь всего-лишь снится…
Оно очень нужно, это метро,
Растущей, как плесень, столице.

Нажмите, чтоб завтра новая пасть
Вечноголодной станции
Наелась от пуза, наелась всласть
Человекоподобной субстанцией.

Копайте и не жалейте...

Москва - вне племени и рода...
Одни легенды над тобой.
Но вся славянская природа
Твоей пронизана судьбой!
Ты рождена в наречьях оных,
Ты возросла в мирах иных,
От княжьих бревен оборонных,
До храмов стольных, именных.
В твоей мучительной науке
Мужала воинская злость...
"Москва! Как много в этом звуке!..."
И сердце русское зашлось...
Сигнально вскидывались листья
Округ дозорной городьбы.
На мгле рыжела шапка лисья
Смертельной смертницы - судьбы.
И на заречном ратном кряже,
Дробя...

Бессонница, глаза на лоб, хотела, но заснуть не
может, проёрзает всю ночь, итожит, как прожи-
лА, или прожИла, а может мимо проскочила, ос-
тались сплетни, разговоры, пустое, умерла в запое,
проплакала всю жизнь, прошла и нечего, что про-
летела и счастья не было и нет, как будто, «налитый»
обед, остыл, так не дождался, хозяйки, мухам на съе-
денье, и муравьям, опять забвенье, а сказка бЫла
иль былА, да, разве только в детстве, …….закрома
полны, мечтания, лукошко, чудес и бабушкина...

Вот так друг!
Зачем же так...
Талой... блеклой... нет! Хомяк
Водится в других полях.
Извини, я не хомяк)))

Вот и стая лебедей прилетела.
Вожаком теперь у них молодой.
Вдруг душа моя с трепетом запела.
Напивались талой лебеди водой.

Припев:
Лебеди, лебеди, лебеди.
Сколько ж пролетели верст.
Кто же красил Вас красками белыми.
Так умело среди звезд.

Их кормила я с рук и все думала.
Где же самый их главный король.
На свиданье надежду придумала.
Как сладка эта жгучая боль.

Припев:
Лебеди, лебеди белые.
Что ж скрывали от меня...
Льется свет любви лучами несмелыми.
В сердце, вожака...

Свет лампы, тени от камина.
Конверт белеет на столе.
В грехах все кается малина,
Клубнике старой при луне.
Фырчит в саду угрюмый ежик,
Уткнувшись в миску в молоком.
Он не боится местных кошек,
С их своенравным коготком…
А киска кружит с миской рядом,
Не смея ближе подойти –
«Мур-Мяу, лучше дальше сяду».
«С ежа иголкой не шути».
"Вчера, вон, шкурка вся в иголках,
Горела адовым огнем!
Их выгрызали долго-долго
С котом Василием вдвоем!
Потом лизал меня Василий
Четыре вечера подряд...