Так понимает

Я прикрою свой внутренний мир
От чужих, любопытных глаз.
Чтоб туда никто не проник.
Так я делала много раз.

В этом мире живёт Душа,
Одиночество рядом живёт.
Кто такой же дуэт приютил,
Тот конечно меня поймёт.

Очень сложно такое терпеть,
Ведь Душе нужен простор.
Одиночество Душу гнетёт
И у них зарождается спор.

Этот спор похож на конфликт,
Душу хрупкую он терзает.
Только, кто к такому привык,
Очень многого не понимает.

Почему б не найти приют
Для холодного Одиночества...

Знаю, некрасивых не бывает,
Красота - это не внешний лоск.
Кто чужую душу понимает,
Тот счастливым может быть всерьез.

Часто к сожаленью по - другому,
Ведь душа - потемки, так сказать.
Не известно нам, известно богу,
То, что мы пытаемся понять.

Да, эмоции сильней рассудка,
Мы страдаем, мучаемся вновь.
Страсть, увы, порой сиюминутна,
Но всегда в душе живет любовь!

Капли стекают, сливаются тени
Сжавшись в клубок, обнимаю колени
Я не один в потоке желаний
Небо не видит безумных страданий
Ищу на пороге слова для причастья
Дверь на аллею закрыта для счастья
Золото души разменяет гадалка
Дарю на прощанье влюбленным фиалки
Внутренний холод открытого нерва
Страх не уходит. Ты в чувствах не первый
Кто жизнь понимает словами немого
Кто боль оживляет со смертью другого.

Вздрогнув от шелеста крыльев птиц
Сегодня не вступаю в клуб самоубийц.

Если б мог сказать открыто , что когда то не сказал,
Если б мог я показать, весь бы мир я показал.
Но удел мой ,это ясно, пережить и вновь ожить,
Только нужно мне на это с одной девочкой дружить.
Эта девочка красива,эта девочка умна,
И она же понимает ,что не хочет быть одна.
Я составил бы ей пару и на долгие года,
Были б вместе неразлучны,и была б она моя.
А потом,еще с годами,стала бы моей женой,
И желал бы,я остаться с ней одной.
Нарожали б мы детишек,например два пацана,
И была б...

Все воплощения пройдя,
Все формы тела, формы жизни
И до людей взростив себя
С Отцом, - душа животно мыслит,
Идет наповоду всех чувств,
Становится рабой желаний,
И тащит непомерный груз
Иллюзий и земных страданий,
Приписывает все себе,
Себя над миром возвышает,
Ничтожная, в земной борьбе
Высокой Истины – не знает…

Все, что ни есть, - от Бога все,
Все знания, все устремленья,
Все убеждения, все то,
Что нам несут Судьбы мгновенья.
Все Бог растит из века в век,
Все преломляется в...

- Вы послушайте: вроде,
Кто-то по небу ходит!
Трижды крикнул Пахом,
И прослыл дураком.

Эту дурь из Пахома
Три отменных дурдома
Выжигали огнём -
А она всё при нём.

Тот, кто ходит по небу,
Понимает: нелепо,
Что Пахом взаперти,
А не в Божьей горсти.

Как смутьяну лихому,
Не поверят Пахому,
Ах, нигде ах, нигде –
Лишь на страшном суде.

Когда животное глядит через плечо,
Мне почему-то больно и печально
И хочется спросить: Ну что еще?
На взгляд так брошенный, почти многострадальный.
Я этот взгляд из многих вижу глаз
Растерянный, с обидой, многозначный,
Глаза в глаза… встречаю и не раз,
А сам – хвост, лапы… и такой невзрачный.
Я мысль его ловлю и тем томлюсь:
Он понимает, думает, он – знает…
Такой, как я. Ему известна грусть
И, может быть, не раз сказать желает.
Как человеку говорю ему:
Не прогоняю, просто прогуляйся...

Нет ничего дороже убеждений,
Об этом спорить глупо и смешно.
И потому не может быть двух мнений,
Важнее наше, только, лишь одно.

Но не всегда, конечно, так бывает,
Мы убедились в этом, и не раз…
Кто как себя другого понимает,
Совет толковый, безусловно, даст.

Друзей участье важно без сомнений,
Не страшно, что по жизни не везет.
Мы знаем друг, не может быть двух мнений,
На помощь обязательно придет.

Ну что? Жизнь в долгом напряженье?
И потрясает и ведет?
И забирает вдохновенье,
И завистью чужою бьет?
Мысль убирает все преграды,
А жизнь дает, где и не ждешь...
А самому так много надо,
Но как в цепях сих унесешь?
Ум жаден к наслажденьям духа,
Все хочет суетно объять,
И нет предела взгляду, слуху
И мысль торопится познать...
Увы, цепляет мир за ноги
И вязнешь в долгой Суете,
Мираж - открытые дороги,
Где не ступи - все не тебе.
Долги, житейские...

В печали бытия есть странная примета:
Сближение на миг, разлука на века.
И этот свет во мгле, и бденье до рассвета,
Когда уже беседа наивна и легка.

И больше страсти бред не виснет в полумраке,
Когда обиды свет не может не терзать.
В такие вот часы написаны все драмы.
Но мы, не веря им, врываемся опять

В какие-то стихи вплетаемся наивно,
Какие-то грехи готовы повторить.
И в предрассветный час смиряются все ливни,
И стрекоза над розой отчаянно кружит.

Она не понимает...