Сводить

Летний день во всём банальный
Рожь чуть зреет на корню,
Свод небес не тронь хрустальный!
Луг обычное меню:
Васильки, ромашек стайка,
Пижма, щавель, зверобой,
Земляничка здесь хозяйка
Воздух густо медовой.
Гордо высится береза
Пред шиповника кустом.
Левитан вонзил занозу
В память детства несудом
Так знакомо сердцу это,
Так зовуще для души!
Хороша картина «Лето»!

Все картины хороши!
25.02.11

Будь благороден пишущий! Пиши,
Правдиво перед зеркалом души.
Тот,кто правдив,не думает о том,
Что древний свод идет кривым путем.
Тот прям душой,чей правду видит взор,
Рукою гибкой обладает вор.
В косых глазах,так говорит молва,-
Одно явление видится, как два.
А вечном и едином видеть двух,
Есть многобожие: запомни,друг.
О,. если б каждый лживый человек
Поменьше лгал!-Но не таков наш век.....
Так мыслит в наше время целый цвет,
Что слово правды хуже всяких бед !
Там,где ты ищешь...

Будь благороден, пишущий! Пиши,
Правдиво перед зеркалом души.
Тот прям душой, чей правду видит взор,
Рукою гибкой обладает вор.
В косых глазах, так говорит молва,-
Одно явление видится,как два.
А в вечном и едином видеть двух,
Есть многобожие,запомни ,друг
По линии прямой -метеорит,
Летит к земле: падая,горит.
Над нами искривлен небесный свод,
Но в правде сердца истина живет.

Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но...

Плащ из тумана на плечи.
Утро обдаст сладкой росой и свежестью пряной.
Снова рожденные, снова нашедшие день
Пропойте гимны лукавой заре,
Полотнам из маков и диких плющей,
Вечному шуму зеленой волны,
Тлению уст, целующих южный песок.
Сталью дамасской рубите плоды солнечных роз.
В тень кипарисов, под своды маслин, кедров и яблонь
Несите возлюбленный ветер.
Свет огненных глаз под ресницами из лазури
Дышит в затылок, плач небесного хрусталя
Смывает черную моль с ковров луговых.
В пепле...

Больная эпоха всевластного идиотизма
Калечит наивные души и сводит с ума.
Зловеще мерцают во тьме угольки «плюрализма»:
И справа, и слева – все правы. А Правды – нема.

Глумленье над Правдой себе зачисляя в заслуги,
Безбожно фальшивят певцы Люциферовых нот.
И солью земли себя мнят сатанинские слуги,
Что выкрасят чёрное белым за пачку банкнот.

Ведь надо суметь, это ж надо вовсю расстараться,
Чтоб вывернуть честь наизнанку у всех на виду:
«Насилье с развратом – Всемирные Ценности...

Чудо-голос в стенах старых
Духу Древности под-стать ..
Даже своды выше стали,
Ближе стала Благодать!

Разве где-то есть проблемы?!
Негой полнится душа,
Звуки бережно, без темы
Льются в сущность, не спеша ..

Голос дивный окружает,
Возвышает и вершит,
Всемогущественно тает
В тайных омутах души!

Потрясающая мощность
С тонкой нежностью слита,
Разноценностная общность
Пресвободно занята ..

Праздник сердца, праздник Духа
Светомузыкой звучит,
Вдохновленьем...

Убежал ручеёк из под снежного плена,
Беззаботно журчит, повторяя рефреном:
«Я люблю день и ночь ощущенье свободы».
Ветер песню несёт под небесные своды.

Лучик солнечный ждёт эти чудо-росинки,
Любит он поиграть и рождать в них искринки.
Разноцветные бусы нанижет на нити
И украсит полнеба - «Подарок примите!»

Говорливый ручей держит путь к океану.
Дарит всем по пути болтовню, непрестанно.
От улыбки вино в бочках воздуха бродит.
Наслаждается жизнь пробужденьем природы.

Обглоданный усталостью маршрут осеннего прилива
сведет объятьем ржавым. Писать об осени весной –
бессонницы привычка, когда глазури лунной недосказанность клюет
застывший слиток глаз, и ветров черных грива
расчесана шершавым плеском лип. Фонарный зной
отравой бледной греет, астрологический серебряный налет
задекорировал небесной нефти море.
Писать о золоте в дыханье малахита –
примета расщепленного ядра нервозной памяти,
когда рассвет, налитый мышьяком, струну настроит
в венозность...

Фарфор зимы разбит в болотный сумрак весенних трав с оливковых дорог.
Во мне метель скучает белым полем, во мне граненый иней рвется в блеск,
и теплый шум оживших парков режет слух. Как же далек
от глаз подснежник солнца (расплавленный в окрестности
журчащих переулков), и, как кристальный север
свеж звездой пустынной. Мне не хватает грозового сна
холмов хрустящих в ледяном восходе, следов химеры
снежной на стекле. Фарфор зимы впитала, лишь луна,
и ей мои молитвенные ласки, и ей, ночной...