Свистеть

Жизнь у нас в дивизии идЁт чередой.
(Здесь у нас ить Фурманов один не простой)
Остальные все ребята, как на подбор -
Засмолят цигарки в штабе - вешай топор.
Засмолят цигарки, аж засаднит в груди.
А ещё затеют иногда выпивать…
Каждый в полночь-заполночь ко мне приходи!
Засидимся дОпоздна, а утром вставать.

Встанешь - эх! - потянешься -
Кверху два уса…
Тёплые ладошки (ух ты!)
Лягут на глаза.
Сзади ить подкралися -
Кто-то из ребят…
«Анка? Или Петька (штоль)?» -
А за спиной сопят...

Я хочу быть твоею милой.
Я хочу быть твоею силой,
свежим ветром,
насущным хлебом,
над тобою летящим небом.

Если ты собьешься с дороги,
брошусь тропкой тебе под ноги
без оглядки иди по ней.

Если ты устанешь от жажды,
я ручьем обернусь однажды,—
подойди, наклонись, испей.

Если ты отдохнуть захочешь
посредине кромешной ночи,
все равно —
в горах ли, в лесах ли,—
встану дымом над кровлей сакли,
вспыхну теплым цветком огня,
чтобы ты увидал меня.

Всем, что любо тебе на...

Я вчера себе поклялся
Всё исправить на корню...
Корешей своих заброшу
И привычки изменю...
Ничего кроме кефира
Попытаюсь не курить...
Вобщем ангел не побритый...
В церковь к батюшке ходить....
Свист раздался за балконом...
А затем стаканов звон...
Печень съёжилась со страхом...
Издавая жалкий стон...
Ах где ж взять такие силы...
Да не выпрыгнуть в окно...
Там друзья мои хмельные...
Пиво,водка да вино...
Килька русская в томате..
Да хрустящий огурец...
Сало,свежая горбушка...

Порадовал меня луч солнца золотой,
На небе радость мне рисует.
Твое лицо картинкою живой,
Меня внезапно очарует.

И на душе так станет хорошо,
Мои друзья все чувства понимают.
И,значит,не забыт еще,
Они мне откровенно помогают.

Веселый свист окликнет невзначай,
Я оглянусь обычною привычкой;
Цветет беленым платьицем алыча,
И ликование сочувствующих синичек.

А по канаве резвый ручеек,
Шумит дорогу пробивая.
А он в ту сторону течет,
Куда сердечко зазывает.

И,даже,славный...

Холод – зверь, облизавший фаланги пальцев огнем.
Пунцовая кожица – бахрома, мясо и жилы окрасившая.
Симптомы обморожения ревут февралем.
Плоть теплоты – солнце – костлявым фаршем.
На инее стертых страниц неровные литеры ереси,
Что когда-то здесь полыхали сады из яблонь кровавых,
Из глянцевых вишен, груш и пьяной
Черемухи, золото сот, земляники эссенция,
Ныне, лишь лед, прорастающий в початок сердца.
Густой пар из сжавшихся под слойкой мехов легких
Чертит в воздухе символы северной веры...

Будто к нам она с иконы
Божьей матерью сошла,
По своей земле исконной
Нищей по миру пошла.

Пробираться на ощупь.
Всё вперёд идёт, вперёд.
На судьбу свою не ропщет,
Да и милости не ждёт.

Опирается на посох,
Из груди и хрип и свист.
Силует как знак вопроса
Над дорогою повис.

Что ещё там дальше будет?
Где найдёт она ночлег?
Но идёт наощупь к людям
Старый божий человек.

Очень медленно ступая,
Выражая боль и грусть,
Ходит женщина слепая
По твоим дорогам Русь.

Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота...
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это
не насмешка.
В горле
горе комом -
не смешок.
Вижу -
взрезанной рукой помешкав,
собственных
костей
качаете мешок.
- Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
чтоб щеки
заливал
смертельный мел?!
Вы ж
такое
загибать умели,
что другой
на свете
не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут...

Снег пушистый на веточки лёг.
Перекличку ведут снегири.
Согревает нутро огонёк
Теплоты твоей светлой любви!

Смерть играет со мной каждый день,
Не стихает в ушах её свист.
А мне снится у дома сирень,
Молодой, удалой гармонист.

Вальс прощальный танцуем вдвоём.
Нежность дарят друг другу глаза!
Небо кружится звёздным шаром,
С под реснички стекает слеза.

Знаю, милая, ты долго ждёшь.
Верь приду, к груди крепко прижму
И тогда, дорогая, поймёшь:
Для тебя я на свете живу!

Острое стекло и гортанный лай.
Светлое чело – это самурай.
Вверх, вперед и в бой,
Без сомнения!
Презирая боль поражения.

И открылся миг откровения,
И исчезла смерть – отражения.
Нет добра и зла,
Нет стремления,
От кисти до плеч – оперение.

Смех и свист и лай,
Свет – кружение,
Умер самурай –
Воскресение!

В памяти осталось только детство.
Остальное стёрлось, сумрак, мгла.
Ночь гуляет, наглое соседство,
а душа осталась без угла.

Вот, в калачик на земле свернулся,
сохраняя жалкое тепло,
а потом уж за полночь очнулся,
травы подминая, как стекло.

Совка мельком чиркнула со свистом,
зашумел тревожным гулом плёс,
в небе – горсти звезд в подоле чистом,
кто-то до заутрени принёс.

Холод отгоняя, до рассвета
очи не сомкнул, глазея в темь,
каждая шуршащая комета
приближала долгожданный...