Свежий

Обращаюсь я к Левиту,
Разве что минут на пять.
Мне, что воду толочь в сите -
Просто не о чем писать.

Здесь сплошные ритуалы -
Как, кого, за что палить,
На священные мангалы
Жертвы разные валить.

(Правда, сам пророк Исайя
В расхожденье со жрецом
Против жертв пустых восстанет.
Это будет, но потом.)

Хоть заблудшие, но дети,
Все мы Господа семья
И в любом Его совете
Смысл улавливаю я.

Взять тельца для всесожженья
В очищение греха.
Обрести благоволенье –
Надо вынуть...

Шелест листвы, просыпается чуткое утро.
Свежего ветра ждут старые клены как будто.
Словно алмазы, блестящие капли росинок,
Тихо дрожат на тугой тетиве паутинок.

Плотный туман шепчет сказку извилистой речке.
Первый дымок над селом поднимается свечкой.
В желтых полях васильки распрямляются к небу,
Значит готовы амбары к бесценному хлебу.

Волны ласкают на пристани лодочек днища.
Кучками пепла в ночном засыпают кострища.
Сочной малины тяжелые капли поникли.
Рдеют в лесу, не скрываясь...

Отблеск ушедшего дня,
Солнца загадочный жест,
Ребусы тьмы и огня
Магия света окрест.
Желто-горячий закат.
Радугой стал горизонт.
Красок пастельных парад –
Неба раскрашенный зонт.
Следует ночь, так свежа,
Звезды не прячет от глаз.
Утра незрима межа –
Дня предстоящего лаз.
Мирно зардеет рассвет,
Выкатив солнечный диск.
Тучи сбегутся на свет,
Вылившись множеством брызг.
Серого неба лоскут,
Радуги яркой края
Иглами солнца сошьют
Рваные нити дождя.
Грома глухие басы...

В калейдоскопе солнечных лучей
Я обнаружила любви осколок,
Лежал блестящий на виду, ничей,
А край был остр и угол колок.

К узору он не подходил совсем,
Я примеряла так, и сяк, напрасно,
С вопросом обращалась я ко всем,
К самой Любви взывала громогласно.

Никто потерю взять не поспешил,
Любовь тиха, презрительно молчала,
Калейдоскоп стекляшки ворошил,
Над тем осколком я лишь горевала.

Потрогала небрежною рукой,
Скользнули пальцы так неосторожно,
И чувства мои хлынули рекой...

Я забытый сижу
Прислонившись к окошку.
На прохожих гляжу
И мне грустно немножко.
Осень льёт мне на крышу
Дождливые капли.
Я не вижу, не слышу
О том, что промокли
Те прохожие что,
От дождя не укрылись,
Но я знаю о том,
Что все окна умылись
Мокрым свежим дождём,
Тот, что капает с крыши
И когда он пройдет,
То никто не услышит
О несчастных прохожих,
Забытых, намокших
И об осени, схожей
С сидящим в окошке.
26.12.97

Я пишу тебе молчаливые тайные письма на ладонях своих
Отпечатками губ, ударами сердца в ритме ванильного джаза,
Мемориалом свечей с дивными ароматами стран далеких чужих,
Зыбкой пепельной, повисшей призраком в воздухе фразой,
Отражением моих серых глаз, фигурами перелетных птиц,
Росчерком капель пролитого на пол топленого молока,
Морщинками известных, знакомых нам с тобою лиц,
Тонкими вензелями на сверкающей глади ледяного катка,
Крупинками кофе на багетах старинных никчемных портретов...

Сюрпризы жизни не надоедают,
Всегда новы, свежи, полны чудес.
Внезапностью своею поражают
Любого, будь он даже Геркулес...

Все вроде бы известно нам заранее,
Этапы жизни не являются секретом,
Но не готово никогда сознание
К реальности безумным пируэтам.

Потери станут каждому знакомы,
Как лица родственников или вид огня.
По-старому становится все новым,
Старея, новым становлюсь и я....

Как не плюхнуться Рассее
Голой попой на ежа -
Жириновский с Моисеем
Монолог свой продолжал:

"Вот законы, что предложишь
Ты народу моему,
Дабы слушался он вожжи,
А не то - на Колыму.

Если купит кто еврея,
Обращённого в раба,
Пусть несчастный пейсы бреет,
Такова его судьба.

Непокорного объездят,
Как бы ни был парень крут,
Оприходуют в подъезде
И в кутузку сволокут.

Хочет он того, не хочет,
Пусть работает шесть лет
От зари до поздней...

Чтобы ни случилось, не должны,
Мы своей истории не знать
И в особенности забывать,
Тяжкие последствия войны.

Лишь в кино, за полтора часа,
Вспыхнет и окончится война,
Мигом восстановится страна
И забудут о слезах глаза.

Только в жизни все куда сложней,
День войны, как жизнь длиною в век
И воспринимает человек,
Все куда острее и больней.

Холмики как родинки растут,
На лице у матери – земли,
Лишь ей известно, кто схоронен тут,
Кого мы неизвестным нарекли.

А...

Речь опять пойдёт об Иегове,
О делах глубокой старины.
Установки Бога племенного
Для любой религии верны.

В поселеньях скотоводов древних,
Как сейчас почти без перемен,
Не было у населенья денег,
Натуральный царствовал обмен.

С разницей от наших безлошадных
На дворах дымился тёплый кал,
И законы были беспощадны
К тем, кто глаз на ту скотину клал.

«Кто вола скрадёт, на всякий случай
В город уведёт, а там продаст –
Пять волов отдаст, когда прищучат,
И ответит за вола в пять...