Сутулиться

Улыбнись пока ты дышишь,
Улыбнись пока ты слышишь,
Возвращаться к жизни трудно,
Утро - радости афиша.

Ты не жалуйся: всё плохо,
Береги возможность вздоха,
Мы беспечные смеялись,
Жизнь сегодня - капля, кроха.

Не ценили, что имели,
Ах, как много не успели!
Зря проматывали годы...
Вдох и выдох, как качели

При рожденье мы кричали,
Птицы радостью встречали,
Что ж так тихо в это утро?
Расстаёмся на причале.

Перевозчик в лодке хмурый,
От тоски всегда сутулый,
Смотрит в сумрак...

Как будто бы палец разбитый болит
и мама моя мне вдогонку кричит,
и едет навстречу седой инвалид,
руками толкая тележку,
а то, что в бою он остался без ног,
ему не урок, да и мне не урок,
и я продолжаю пробежку
на сильных, здоровых и легких ногах,
а он, выпивая бутылку за взмах,
въезжает с трехрядной гармошкой
в прокуренный тамбур, в вагонный проход,
и "Темную ночь...", распаляясь, поет,
и вытянув шею, в окошко
глядит, а за стеклами бродит весна,
играя листочком зеленым,
и дождик...

Вот день прошёл и канул вечер,
Сутулит ночь так зябко плечи,
Луна подсвечивает тучи,
Гроза грозит и неминуче,
Сжимаясь ёжится душа,
Страшась чего-то не спеша.
Вот в сновидениях мечты,
Не видно больше красоты.
Нас не спасёт и умозренье,
Не зримо сонное виденье,
Взгляд как бы наш со стороны,
Там привидения видны.
Алеет светом горизонт.
Раскрылся светло-яркий зонт.
И вот уже в нём солнышко взошло,
И силы тьмы, и зло исчезло,
На новый день и чудо на показ,
Есть новый стих, и...

Она идёт по деревенской улице,
Не в силах скрыть своих счастливых глаз,
Не прячет счастье внутрь и не сутулится,
А выставляет гордо напоказ.

А кумушки судачат за заборами,
В лицо ей не осмелятся сказать:
– О боге надо думать в этом возрасте,
Да овощи на зиму запасать!
В ответ легко их сплетням улыбается –
Пускай, судача, злобно вслед глядят!
Кто согрешит – потом всегда покается…
Какое счастье, что мечта сбывается –
Подумаешь – всего-то – в пятьдесят!..

Но ей о боге часто...

Ничто не длится вечно,
И всё так быстротечно.
Меняются картины,
Сутулит возраст спины,
И бравые мужчины,
Седеют и лысеют,
Стареют и слабеют.

И сколько бы не длилось,
Куда бы не стремилось,
В конечную всё фазу,
Приходит, пусть не сразу.
И миг не видный глазу,
Всё изменяя рушит,
Рвут связи с телом души.

И с каждым днём всё больше,
Я чувствую что тоньше,
Нить связи души с телом,
Что время потускнело.
И мне любое дело,
Нерадостно и я,
Устал от бытия.

И становясь я прошлым...

Этот воздух пусть будет свидетелем —
Дальнобойное сердце его —
И в землянках всеядный и деятельный —
Океан без окна, вещество.

До чего эти звёзды изветливы:
Всё им нужно глядеть — для чего? —
В осужденье судьи и свидетеля,
В океан без окна вещество.

Помнит дождь, неприветливый сеятель,
Безымянная манна его,
Как лесистые крестики метили
Океан или клин боевой.

Будут люди холодные, хилые
Убивать, голодать, холодать,
И в своей знаменитой могиле
Неизвестный положен...

.
Милая Мещёра.
Дикие леса.
Синие озёра.
Дивная краса.

Лес, луга, болота.
Девственность реки.
Мудрая природа.
Люди далеки.

Берега Сороки.
Заповедный лес.
Узенькой дороги
Чуть петляет след.

Вот Бобры-деревня.
Брошены дома.
Дух мещерский древний
Звуком топора

Не разносит свету
Радость, звон, как встарь.
Моему привету
Дарит эхо даль.

Покосили годы
изб сутулый ряд.
По деревне бродит
Грустью жалкой взгляд.

Где Филёс, Федорин?
На погосте спят.
Смерть...

Над Москвой плывут созвездья,
птицы, сны и облака.
Ковш полярного медведя
наклоняется слегка.
Не избавиться от жажды,
стоит только раз глотнуть...

Мне бы, глупенькой, однажды
свысока на всё взглянуть.
Вынуть ревности занозу,
насладиться тишиной,
вопреки астропрогнозам
жить спокойно дальше. Но
сердце в рёбра бьётся гулко
не заботясь, что не в такт…
Я брожу по переулкам.
Без тебя. Не та. Не так.
Мне в Нескучном слишком скучно,
на лужайках Лужников
листопад кружит, послушный...

Александр Сергеевич, здравствуйте!
Вашему креслу
на сутулую спину кладу свою руку с восторгом…
Для меня неожиданно детство сегодня воскресло
в Вашем маленьком домике в центре вселенной просторной.

Здесь, как прежде - Кащей и русалка, дубы и анчары,
и летит Черномор, и старуха грустит над корытом,
и царевна в хрустальном гробу…
И стихов Ваших чары
не утратили силы.
И в сказку калитка открыта.

И смотрю я с холма на сосновую рощу и берег.
И душой отвердевшей легко и небольно...

До белых мух уже рукой подать,
осенний день изменчив и невнятен.
Ещё чуть-чуть и лягут холода,
промокший сад сутул и неопрятен.

До белых мух все дни наперечёт.
Пока листва падёт основой снегу,
ещё воды немало утечёт,
слепых дождей с приспущенного неба.

До белых мух дымят осенебри,
и горький дым струится белым флагом,
и прячет мельба косточки внутри,
а губка мха след в след сочится влагой.

До белых мух, до первых белых мух,
на торжестве божественного тленья,
незваный гость...