Сука

Он брал так много на себя,
Дела его все для себя,
Он отвечал лишь за себя,
Себя он в руки брал любя,
Писал быть может про себя,
Сам рубит сук из под себя,
Сидел смотрел, где попадя,
Сопя, там гадость потцепя,
Он наконец, себя скрепя,
Сам ходит смело под себя.

Ах, сколько сорной травки в поле,
И не страдают люди скукой!
Меня травили детки в школе
И называли толстой сукой.

Тянули факи или фиги,
И кулачки свои сжимали.
Я каждый день читала книги,
Пока другие блядовали.

Листая книжные странички,
Я изучала жизни дело.
А жизнь ломала словно спички,
Всех этих скурвившихся девок.

И наблюдая их промашки,
Я становилась злей и тише.
Жизнь била судьбы, словно чашки,
У этих глупеньких мальчишек.

А я ловила вдохновенье,
Сияли творчества...

.
Мой хранитель, мой Ангел благой,

Да услы’ши раба своего;

Сокруше’нно стою пред тобой

С горьким сердцем, греховной душой.

Беззаконьям моим вопреки

Разбуди от греховного сна

И сподоби мне Свет возлюбить,

С покаянием чашу принять.

Умоли послушаньем своим

Со смирением, скорбью в тиши

Пред престолом Господним –
проси,
Чтоб простил прегрешенья мои.

В смертный час неотступен мне будь,

Отгони сумрак демонов прочь,

Проводи в Небо душу мою

Свозь мытарства и...

Цветёт наш папоротник редко –
Один лишь миг за целый год,
Увидишь вдруг цветущей ветку,
Знай сразу - счастье тебя ждёт.

Я сказку расскажу об этом,
Той сказке очень много лет,
Её я вспомнил как-то летом,
Хоть я не сказочник, поэт.

Жил-был Иван в одной деревне,
Был некрасив и неуклюж,
Не годен был в мужья царевне,
Не перспективный в общем муж.

Жил в покосившейся избушке,
Где помирать собралась мать,
Иван кормил, поил старушку,
Ведь в помощь некого позвать...

Я тоже когда - нибудь стану старпёром,
И с горки спускаться дурацким манёром,
Без баб обходиться я буду...
Я? Буду?!
Сдавая швырнутую шмарой посуду.

Вдоль сук семенить
Но без О -
Семененья,
И длиться, и тлеть, пряча долготерпенье.
Глотать не Небесную -
Манную кашу,
И нюхать во сне
Жемчугову Парашу.

Зато я смогу в Октябре в неглиже
Будённовцем слыть на втором этаже.
И шпорить гнедого, губу прикусив,
И видеть, что город,
Как Пушкин, красив!

Не понимаешь путаных моих строк,
не принимаешь правил моей игры,
книжку мою таскаешь с собой в метро,
где-то в портфеле прячешь, боясь открыть.
Можешь читать, а можешь и не читать -
только сначала выучи мой язык,
чтобы понять, как мчат поперёк листа
быстрые своры строчек моих борзых.
Можешь ругать, а можешь меня хвалить,
сукой бездомной выгнать мою любовь,
но в феврале всё так же снега валить
будут,
скрывая тайну её следов.
Можешь со мной не спать
и не спать со мной,
мысленно...

Я зацелованый снежинками иду
В ночи морозной, одинокой.
Под одеялом мыслей мёрзну и сужу,
О жизне суке хромоногой..

Привыкли улыбаться лестью,
Боимся правду говорить.
Скорбим униженные честью,
Мы научились боль дарить.

Встречал красивые одежды
Внутри порою без людей.
Истоптанной толпой надежды,
Закиданной грехов камней.

Куда не плюнь везде учитель,
Сверкают мудростью своей.
Жизнь - беспощадный разделитель,
Выносит мозг мне до костей.

И часто оборотни в масках
За ангелов...

Сон не пришёл… ночные звуки
Стекаются в один поток
Разноголосой шумной фуги,
Где в хоре каждый одинок.

В нём соловей поёт призывно,
Лениво лает сонный пёс,
Скрипит засохший сук надрывно,
Грустит о том, что не сбылось…

Волнением струится шорох
Чуть шевелящихся гардин,
Светильник дребезжит фарфором:
Один, один, всегда один….

И сонной неги шаг неспешный
Секундной стрелкой мерит ночь,
А терпкий вкус бессонниц вешних
С рассветом уберётся прочь.