Стыд

КРЕСТОВОСКРЕСЕН

Велик тот день, когда впервые
В Его молитву вы вошли,
Земля и небеса живые,
Созданья смертные земли...

Велик тот день, когда Он чашу
Сию приял – когда, с вершин
Спустясь, вошел в семью Он нашу
И как Учитель, и как сын...

Велик тот день, когда на гору
Он Елеонскую взошел –
И сразу перевесил Тору
Его живительный глагол...

Велик тот день, когда, Царь Славы,
Отца прославил своего,
И отступился сам лукавый,
Повержен кротостью Его...

Велик тот день, когда...

Эх, Россия! Да! Русская Мать
И тебя-то сумели на Родине обобрать.
Не стыда ни совести у людей...
Коль замахнулись на матерей страны своей.
Забрали материнский капитал...
Чтоб дитё русской матери страдал.
Более десяти миллиардов умыкнули...
Около сотни тысяч матерей обманули.
Да! Столько же детей,
Впрямь не вор, а настоящий злодей...
Куда только полиция смотрела?
Или вновь на праздниках пела...
Чтоб столько матерей обобрать,
Криминал большой надо создать!
Или ждали когда матерей...

Я сам такой, лишь написать и выложить, а на
прочтение, уж сил и не осталось, (а если б про-
читал, какая жалость, конечно б стёр), (стыда
не маем, не имеем, не потому, что празднуем
и рдеем, по жизни просто так, а потому, что....
всё пустяк, посыл, не осознал, не смог и смы-
сла, не освоил, (тем более, что нет, тризвон-
ил)... (как трепетанье трав, листвы, под ветр-
ом, без умысла и порчи и оправ, не приукра-
сить всех застав (дворцов и комнат), (просп-
ал, прохлопал, прозевал?) а...

Это счастье уметь сочинять по ночам,
если сон невозможен, как снежная буря в июле.
Жаркий ливень хлестнул по лицу сгоряча,
проплясал гопака на крыльце и пошёл бедокурить
по засохшим окраинам, спекшимся глинам родным,
по поместьям души, не желающей грамот охранных,
не клянущей судьбу за горящий как уголь нарыв,
а желающей только с дождём пробежаться на равных.
Потому то ей ливень глухой темнотой объяснит
до конца эту боль, что она большинству не знакома.
К хиромантам...

Уже октябрь
Окутал город,
в седой туман и резкий холод.
Стыдясь, деревья в наготе
Стоят в безмолвной пустоте.

Дождь сыплет с мокрой колыбели.
Седые облака летят.
Аллеи в парках опустели,
Озябшие кусты стоят.

Повсюду слякоть и ручьи.
Дома сырые,
окна плачут.
И пешеходы, горбясь, прячут
Свои одежды под зонты.

Вот - вот закружит
мокрый снег,
На обувь, с грязью прилипая.
Задует ветер, а листва
К земле прижалась -
и мертва.

Не понять мне логики подонка,
У нас разный с ним на вещи взгляд.
У него трусливая душонка,
Убив сзади, он победе рад.

Подлость, ложь, предательство, коварство,
Вот, его привычный арсенал.
Что ж, за всё нам всем, своё воздастся,
В жизни сам, он этот путь избрал.

Его я безмерно раздражаю,
Тем, что я на этом свете есть.
Я открыт — и тем ему мешаю,
Ненавистен тем, что верю в честь.

Низок — мелок он своей душою,
Себе маской, фото моё взял.
Видно он, стыдится быть собою,
Только...

Ты вошла, отворив тихо дверь,
Не таясь, не стыдясь, но незваная.
И я понял, что встретил теперь
Тебя милая, долгожданная.

Ты осталась, и нет здесь вины
Ни твоей, ни моей, но поверь:
Ты вошла б через тысячи лет,
Хоть и заперта та была б дверь.

Ты несравнима ни с одной.
Нет женщины Тебя прекрасней.
Твои глаза и голос Твой,
Твой цвет волос и взгляд с тоской.
Всё-всё Твое – моё есть счастье!

Тобою воздух напоён,
Заполонён Тобой вошедшей.
О, Боже мой, как я влюблён,
Заворожён, пленён, зажжён
И обречён. – Я сумасшедший!

Ты подойдёшь, и я умру.
Нет, я взлечу в седьмое небо.
Нет, обниму. Нет, убегу.
Нет, нет, нет, нет, я всё смогу,
Я буду там, где никто не был….

Я говорю, так не стыдясь
Своей любви, которой мучаюсь...

Если сердце бьётся, значит вы живёте,
Если вы живёте, то дышать должны.
Делать вдохи-выдохи, даже тёмной ночью,
Даже если видите, вы плохие сны.

Если трудно дышится, не в порядке значит,
Что-то с вашим телом, или в нём с душой.
Не стыдитесь слёз тогда, если кто-то плачет,
Значит что он чувствует, значит он живой.

Если вдохи-выдохи, вы боитесь тратить,
То дышать-жить будете, только через раз.
И у вас ущербное, будет даже счастье,
Злое выражение, будет ваших глаз.

Если легко...

Вся Русь кричит: -

Наказан будет Шендерович,
Столицу обманувший робич,
За то, что Русь предал Всея…
Москва, Иуду? Да, безродное,
С претензией на всенародное,
Взрастила гадкое дитя.

Русью, непризнанный сородич,
Под отчеством семит – изгоич,
С Отечеством моим, — на ты…
Русский народ, глотая слёзы,
Стыдя беспомощность березы,
Готовит кол ему, на вы…

Повторен случай Моисеев?
Нет, если тот библейский «гений»,
Был Фараоном уличён,
По простоте душевной медлил,
Четвертовать не...