Струя живая омертвеет

Вошла я в сердце на закат.
Там жёлтых листьев листопад.
Там зори алые... и время
Снимает шелуху из семя...
Там тонкозвучная река,
И разномастны берега...
Там море плещется живое,
Там розы...марево лесное...
И слышны птичьи голоса...

Поёт и вжикает коса...
И тут же снова травы...травы
Целуя рощи и дубравы
Растут и тянутся из семя
В живое время...
В Живое Время.

Пусть будут свободными души,
не надо их плачем держать...
Они улетели бы, лучше,
туда, где Отец наш и Мать...

Оставили тело и - вышли,
закончили жизненный путь.
И мы как они, тоже прИшлы,
наступит тот час - отдохнуть...

Слезами мы вред им приносим,
когда сожалеем о них...
Когда задаёмся вопросом...
Они же - живее живых!

Всё видят, всё слышат и знают,
прикованы к нашим слезам...
И наши терзанья читают..,
читают по нашим глазам...

Любимых своих отпустите,
пусть будет их...

Быть удивительно циничным,
Быть может только человек,
Себя лишь только принимает,
И жить так может целый век.

Считая мир свой справедливым,
И Обещая лишь любить,
Не ценит то, что он имеет,
Желает больше воплотить.

И видит только лишь дурное,
В проблемах он весь без конца,
А жизнь проходит незаметно,
И пот бежит с его лица.

И ищет счастье постоянно,
Не понимая, что оно,
Пребудет с ним, живёт здесь рядом,
Оно так чудно и мудро.

Оно лишь в сердце душу греет,
И луч его...

Отгулял своё, своё допел,
Кончился.
За мной хвост ненужных дел,
Волочится.
Упаду и отожмусь,
К чёрту грусть.
Я живой.....
И Бог со мной.

Рухнул мир мой, дом,
Отечество.
А болезнь-печаль о том,
Не лечится.
И смотрю на мир уныло,
Надоело всё, постыло.
Я не мёртвый, не живой...
Я — пустой.

Говорят с трибун высоких,
Говорильню.
Зуб за зуб, за око — око,
Берёт сильный.
Кто-то стонет, словом плачет,
Не умея жить иначе.
Не надолго он живой....
Скосит — смерть его косой...

Она мертва. Она разбилась
С размаха врезавшись в песок
И сдавшись берегу на милость,
Волна впиталась возле ног
В песок глубокий, золотистый
И как великие артисты,
Осталась в памяти людской.

Она жива. Она бушует
В рассказах взрослых и детей.
Не уничтожили большую
Волну ни множество потерь
Солёных капель духом чистых,
Ни тот удар о пляж пушистый.
Волна по-прежнему жива.

Я ненавижу умирать душой
За каждую любовь. Я
Вспоминаю, как порой
Стою у изголовья...

И на мучения смотрю,
И кулаки сжимаю...
Тебя, любовь, боготворю!
Бессилье проклинаю!

Клянусь себе в который раз
И клятву нарушаю -
Любовь и ревность - напоказ!
Как сладко предвкушаю

Ту боль, что суждено стерпеть,
Ту горечь от разлуки.
...И на спину всё ту же плеть
Опустят те же руки.

Себя не изменить, живи,
Живи одной любовью!
Но губ от боли не криви,
Склонившись к изголовью.

Огромный лев, весь плюшевый и гордый,
Служил в торговом центре зазывалой.
И костюмер ему на маске-морде
Улыбку до ушей нарисовала.

Под маской льва, в звериной мягкой шкуре,
По коридорам девушка ходила.
Курить хотелось. Только львы не курят.
И Нина тоже раньше не курила.

Она рычала глухо и протяжно,
Хвостом слегка подергивая нервно,
Как лев в саванне. И уже не важно,
Что на душе так пасмурно и серо.

Трудилась Нина в небольшой компании,
Но вдруг осталась в жизни не у дела.
И не...

..а я оказывается живая
и когда я этому удивляюсь
то всегда радуюсь и смеюсь
и никогда окончательно не проявляюсь
(так хотелось бы иногда) а измысляю
что-нибудь еще удивительнее о жизни

и потрясает разница
между мной и какой-то травинкой
в открытом поле
между мною и львами
между мною и островами
в безвоздушном пространстве
между мною и числами
например тройкой или семеркой

признаюсь имеется такой грех:
я слишком серьезно отношусь к траве
я слишком серьезно отношусь ко львам...

Волною взлетаю,то речкой бегу,
То в небе порхаю,то рою нору,
То поездом ровно по рельсам иду,
А то буреломной тропою бреду,
То солнцем смеюсь,
То укроюсь во ржи...
Со мной все в порядке?-
Спрошу у души.
Спросила...
Ответа недолго ждала...
И озарило-да я же ЖИЛА!
Из крайности в крайность,
Из пламя во льды,
Живая реальность-
Опыт души!
..Чего же сижу,
Интернет охраняя?!
Ведь я же-живая!..
..наверно...
..не знаю...

Я провожал тебя в дорогу
И добрые слова,
твоей душе сложил.
Но ты, садясь в машину,
крикнул строго:
- Ты прожил жизнь,
а нажил что, скажи?
Махнув рукой, исчез за поворотом.
Твои слова обидные висят.
Ты их сказал, быть может, ненароком,
Но ранил душу ты мою, эх, брат.
От слов твоих
осталась в сердце горечь.
Родные мы, а будто чужаки.
Вновь от меня, мой брат,
ты вдаль уходишь,
Вдогонку я шепчу тебе: - Живи!