Строиться

Я рифмы бедной не боюсь,
Истертой рифмы тоже -
Решает все любовь и грусть,
И стал ли чуть моложе,

И стал и чуть умнее ты,
И стал ли чуть красивей
От чьей-то голубой мечты
И от чужого дива.

Я рифмы бедной не боюсь,
Глагольной рифмы тоже-
Пускай уставится, как гусь,
Кретин с пустою рожей.

Ему плевать на чудеса,
Живущих в чудных строчках,
Его бесцветные глаза
Скользят по оболочке.

И если бал светлейших чувств
Под нею поражает,
Он кисло скажет: "Ну и пусть!
А рифма то...

Монеты в кармане и взгляд беззаботный,
Скользящий без трения в уличных сценах.
И в этом потоке, легко и охотно,
Плыву невесомо, как белая пена.

Я часть и я общность, я мир и я точка,
Я ста тысяч слов нерождённая строчка.
Я где-то на стыке белковых молекул,
Я Грека, сующий конечности в реку.

И сто тысяч жизней мимо проходит,
И всё растворится, как пена морская,
И вновь за луною солнце восходит,
И катится в вечность жизнь мирская.

Остатки ссоры на столе:
По’гнутая вилка,
Бьет обида в сердце мне,
Вдребезги любимая тарелка…

Остатки ссоры на столе:
Хлеба маленькие крошки,
«Ты больше не придешь ко мне?
Значит вещи все в окошко!

Да ты садись… картошка стынет!
Ах, аппетит у вас пропал,
Сиди и радуйся скатина!
Не испачкай скатерть, не ты ее стирал!»

Тарелка в стенки полетела,
Картошка по обоям вниз!
Туда же вилка без пробела,
Чашка, ложка и зефир!

«Какое хамство! Что за свинство?
Кто будет это убирать...

Я строил воздушные замки,
А выдулся мыльный пузырь,
В дорогу укладывал камни,
Но вышла тропинка из дыр…

Пытался я звезды сцарапать,
Но спуталось небо с водой,
Хотелось однажды поплакать,
Но вырвался смех, со слезой...

Рождество! Запорошенный тайною символ Начала,
Сокровенною сутью которого связано всё!
Нашей жизни зерно без него бы не произростало,
Мироздания не завращалося бы колесо.
Мы живём! Мы рождаемся вечно и ежемгновенно
И своими рожденьями время толкаем вперёд,
Умирает, сгорая без пепла что бренно и тленно,
Облекая сверкающей славой нетленности плод.
Отзовись! Нарожденья лучам своим пламенным сердцем,
Твоё благо они возрождают созвучья огнём,
Если вечно страшиться возможной судьбы...

Услышав ваш изысканный язык,
Я признаю, что он великий и могучий.
Всё совершенно, безупречен стих,
Но никогда не быть вам среди ЛУЧШИХ.

Вы станете известным, но сейчас.
Через десяток лет о вас забудут,
Но времени пока большой запас,
Понять-не ремесло, творенье ЛЮБЯТ!

И если рифма есть, но нет души,
То это стихо никуда негоже,
Всё правильно и строчки хороши,
Но как вы на других похожи!

Такой взъерошенный и злой,
Котябрь мяукал ветром в щели
И первый снег кружил юлой,
И грел теплом последним еле.

Просился в дом. Мол, им, котам,
В Дакотах ихних, Юкотанах
Тоскливо в дым, пустынно там
И жизнь всегда на чемоданах.

Он выл в окно: - ну подбери!
Прошу приют, немного ласки.
Мы все ручные котябри –
Царапал дверь и строил глазки.

И я пустил его домой.
И он ко мне ввалился шатко,
Облезлый хвост пуша трубой.
Не слон и даже не лошадка.

Обнюхал кухню, где еда...

Ненавижу дни без тебя,
Ночи длинные, пустые, сонные,
Пишу стихи лишь, а ля,
Есенин, глубокие, духовные.

Мне сложно творить, создавать,
Озорные напевы веселые,
Ранам не даю заживать,
Строчки выходят глупые, не умелые.

В сдавленной груди сердце,
Тише бьеться, чаше устает,
Короткое наше свиданьице,
К концу снова идет.

Я загадал однажды,
Встретить такую как ты,
Таких не встретишь дважды
Потерявши, лечу в тартарары.

Ветер сухой носит-
Листья летят вверх.
Кто мы – никто не спросит,
Пепел и дым – золе.
Не разгореться пожару,
Истины не узреть.
Пусть мы так долго ждали
Слышу один ответ.
То слова неземные
Привиделись в странном сне
И отпечатком на камне
Принять их пришлось мне
И не записать их в строчку,
Не уместить в стихе.
Живут они поодиночке
Поныне в тебе и во мне…
Холоден утренний мрамор-
Хранитель кладбищенских плит.
Это-святая обитель, сладкого сна постель.
……………………………………….
Укрой...

Под гнетом тяжелого неба
ни строчки,
ни звезды,
ни тайны
уже не видны -
не случайно слова
не важны, а пугливы.
Доверчиво звуки глотаем
сорвавшихся с пальцев
аккордов
нетвердых
как лед
в ноябре.
Густое стокатто ливней
не смоет налипшего зноя.
И кажется где-то иное
заблудится в букваре
меж рамой и мамой
живою.