Стремительный лотос

Плывём на закате по краешку дня.
Лысухи и цапли косятся встревожено,
И старые вётлы шумят настороженно –
Они за полгода забыли меня.

Но ты не забудешь ни солнце в крови,
Ни остров туманный и дикий, ни волю,
Ни Волгу, принёсшую в синем подоле,
Как дар, золотые крупинки любви.

Зашёлся журавль своим криком глухим.
Не слушаю. Что мне его одиночество!
И что мне печальной кукушки пророчество,
И близкой разлуки курящийся дым!

Ведь ты не забудешь палатку в лесах,
И робость свою, и...

Уже сентябрьские туманы
Легли на крыши и поляны
И скоро птицам в дальний путь.
Уже в садах села багряно.
Уже пришла пора, Светлана,
Спокойно в прошлое взглянуть.

Давай, пока ни мглы, ни грязи,
Пока рассветы ясноглазы,
Пока торопим жизнь свою,
Поедем вместе к Волге, к вязам,
К каспийским плавням, - ты ж ни разу
Там не была, - в моём краю.

Ты не была в том мире чаек,
Гудков, костров, проток, причалов,
Где весь ильмень блестит слюдой.
Где на тоне не спят ночами,
Где, знак...

Твій шлях перетинається з любов’ю.
Твій шлях перетинається з вогнем.
Мій шлях перетинається з тобою…
Ми разом той вогонь в душі несем!

Твоя любов – магічна квітка лотос.
Моя любов – лілеї ніжний цвіт.
Мій явлений міраж, твій хитрий голос
притягує мене, немов магніт!..

Мене гіпнотизуєш ти словами,
тебе ж зманила чарами очей.
І ніби струм проходить поміж нами,
розпалює жагу п’янких ночей…

І в серці тої пристрасті – без міри,
немов у грудях дикий сонця жар…
І ми під звуки...

Есть и виды иные,
Кроме серых песков и унылой полыни.
Вот и ныне
Грусть нахлынет, обнимет,
И захочется взморья,
а не этой пустыни!
Нет, не иней солёный
чахлых кустиков, зноем спалённых, -
Мне бы сине-зелёной
дельты, той, где рождён я
целовать озарённую крону влюбленно!
Мне б на лёгком куласе,
на неспешном баркасе
В сказку ласковых лотосов
плыть с любимой и плыть.
Мне бы волжских раскатов
и рыбацких рассказов…
И тогда мне коляску
после этой вот сказки
было б легче...

Замирает моя и поёт душа
И так хочется ей подпевать:
Ты плывёшь ко мне, словно лебёдушка
Через водную озера гладь.

Крылья белы распластаны парусом,
Шея гордая – лотоса цвет.
В восхищенья приливе мне кажется,
Что красивей тебя в мире нет.

Мне завидуют, вижу, прохожие:
«Белый ангел спустился с небес».
А один, с раскрасневшейся рожею,
В моё «озеро» чуть не залез.

Подхватил я тебя, волоокую,
И сомкнулась зеркальная гладь.
Мы скользили вдвоём в даль далёкую
Лебединые песни...

Покажи мне путь в Аваллон,
Где белый лотос ложится
Душою неблизкого мира,
Где ястреб хрустального ветра
Поет в пустыни из льда и огня,
Где бродят восемь бессмертных даосов,
И Ра в золотой колеснице
Спускается с неба пурпурным рассветом,
Введи меня в Аваллон.
Открой сады Аваллона,
Где сердце Ахилла срывается с цепи,
Где Веста согреет елеем домашним,
И страстью Иштар плодородна,
Где старый Конфуций законы справляет,
Законы Земли и Неба,
Я знаю, что нет твоих вечных покоев...

Иногда не хочется смеяться
Не смешно. И все же посмеюсь.
Над тобой, заносчивая цаца,
Ты, осенне-сумрачная грусть.

Мне явился будда Гаутама
В лотос сел. Бутылочку открыл.
И сказал: "Ну разве это драма?
Ты ее практически забыл.

Где, скажи, закуска? Где посуда?"
И в стаканы разливая спирт:
"Мы - буддисты? Будешь?" "Sure, буду."
Дзинь! На сердце воцарился мир.

Спирт искрился пузырьками света.
Ночь пуржило мотыльками звезд.
Будда пил, шумел, жевал котлеты.
Пил и пел, румян как...

Пришла пора и пробил час -
Учитель передал Закон.
Нет никого счастливей нас,
тех, кто Законом осенён.

Из жизни в жизнь, из века в век
связь по судьбе передавалась.
Не может помнить человек,
с каких высот душа спускалась.

Остались лишь обрывки снов ,
виденья или предсказанья...
Но станет ясным всё, лишь вновь
услышим этих слов звучанье:

Чжень, Шань и Жень* в душе людской
как будто эхом отзовутся -
и, отряхнув налёт мирской,
божественные сущности проснутся.

И души...

на белом холсте времени
веют ветра наитий
закрашено грунтом былое

пустыня спокойствия неба
облака как плывущие будды
в снежных лотосах атмосферы

обнимает вселенскую маску
вуаль нервной ткани сигналов
эхолот аутеничности

переходит одно ко другому
и снова ищет дорогу возврата
голоса тишину пригубляют

из недр тайны исходят решенья
и раздаются фортуной конверты
с золотою пыльцой обручений

в глубине темноты алтарь храма
над ним купол космичной медузой
в полушариях культ...

О солнце-лотос белоснежный!
О высочайшая звезда!
В твой мир лучистый и безбрежный
Мне не подняться никогда.

К тебе взойдёт индийский нищий
И скромный юноша-садхак,
А мне из жизни этой низшей,
Увы, не выбраться никак:

Мой джива кармою масонства,
Как плёнкой нефти, отягчён,
И если вдруг достиг бы Солнца,
То был бы заживо сожжён.

И значит, мало быть поэтом
И Солнце в сумраке искать:
Я сам как Солнце должен стать –
Единым пламенем и светом.