Страсть мотылька

Тяжёлые цепи объятий света на шее летнего полдня –
люби же меня, мой город –
витринная, заасфальтированная пробка
на горлышке мглистой реки,
утоляющей жажду конструктивистских глаз
закалённого оружейника.

Вот, распадающийся свинцовой дробью дождь
нисходящего августа
перелистывает свою историю,
раздирая медные связки водосточных труб,
и сознание, как вода, играющая смуглым огнём грузного неба.
Вот, меня август возьмет под крыло,
лебединым пухом высечет буквы и цифры в...

И сверкнул уголёк из натянутых бус,
Заискрилась янтарная крошка.
Я земные дороги судить не берусь,
Всё пригладила сверху ладошкой.

Пусть по берегу лет у подножья Реки
Мы с судьбой прошагали слепые,
И цвели по окраинам зорь мотыльки,
Освещая долины святые.

Кто же знал, что когда-нибудь с прошлого дней,
С дней февральских мороза и стужи,
Я войду в сень распахнутых небом дверей,
Вдохновением глянув снаружи.

Раскрывая сюжет между мной и Собой
По дорогам, промокших асфальтов...

По журчащему ручью
В сказку дивную войду,
Где под каждым мотыльком
Уготован стол и дом.
И слетаются все птицы--
Галки, вороны, синицы,
Соловьи и страусята,
Гуси, лебеди, утята.
И зверушек славный мир,
Даже страшный крокодил
Гостем здесь бывает важным,
Потому что все бесстрашны:).
И свежо, как росы млечны
Льются каждый своей речью.
И идёт беседа тихо
О надеждах, о молитвах,
О любви...о том, о сём--
Всё, что просится пером
Описать, сказать, уверить,
И найти им выход-двери
В...

Вечер... Тихо... Одиночество... и Грусть.

День проходит... Я назад не глянусь.

Засыпая буду думать только о Любви!

Мотыльком в твой сон - меня лишь позови!

Мой мир окутан нежным светом
И сотни тысяч мотыльков,
Ко мне тянутся,словно к ветви,
Не распустившихся цветов.

Зачем нас солнце согревало,
Лучи кидало не смотря
И вот однажды,вмиг упало,
Вокруг одна лишь темнота.

В забвеньи руки я кусала
И слёзы капали из глаз,
Тебя навек я потеряла,
Потух огонь,мне милых фраз.

С тобой мы часто пропадали,
Цветы,так нежно подносил,
Но я тогда не понимала,
Не знала,что ты так любил.

А злые языки шептали,
Забудь и брось скорей его,
Он ведь...

Чистым пламенем дышит вечернее платье,
Чистым золотом вышит осенний воздух,
Ручейком льётся свет приглушённых объятий,
Мы стоим у окна, у рассвета дождя.
Бриз листвы, шёпот свеч, губ прохладная влага –
В уголках – тень молитвы, как нежная роза,
Ветер лодкой скользнёт в ветвях лунного сада,
Расплескав туман по дороге.

Лёгкой слабостью – трепет рисунка ладони,
Мятной сладостью – близость зеркального взгляда,
Теплота наготы накрывает прибоем,
Безнадёжное море у ног.
Шум огня, бархат...

Здесь память живёт, въедаясь в трухлявые брёвна,
в развилки скрипучих полов, в лязг заштопанной кровли,
здесь память жуёт жвачку потухших бесед,
и ветер стучит мотыльком в расщелины окон,
как ветхое эхо застывших житейских примет.
Здесь Экклезиаста слова в шелка паутины одеты,
и вечная тень тщетно ищет глухого ответа
в останках своих, в костяке разложившейся плоти,
углы обгрызая, страницы скобля чёрным светом,
страницы опавшей листвы и желтушно-осеннего пота.
Здесь пыль – первым снегом...

Хрустальные брызги воды с твоей кожи играют огнём пробуждённой росы;
я люблю этот нежный шлейф наготы в ритуальном огне сладких бликов.
На расстеленном ложе неба – облаков босые шаги –
ты выходишь из душа медленно, как плывущий муар облаков.
Ты роняешь ветер к ногам, ты танцуешь наперебой
с мотыльком уходящего лета, в перелётной листве пожаров.
Как горячий кофе, твой взгляд, и душа твоя – детский лепет,
я люблю этот детски лепет, эту осень в сердце моём.

На небеса накинут серый креп,
Лист одинокий мотыльком на ветке -
Дрожит и мечется в порывах ветра,
И отбивает дождь на крыше степ.

Под стать душе, измученной моей -
Осенний ветер жалостливо стонет,
И растворяясь в колокольным звоне,
Уж слышен крик прощальный журавлей.

А на моих крылах тугая сеть -
.../Как долго, тягостно разлука длится,
Моя душа к твоей душе стремится/ - ...
Но не распутать уз и не взлететь.

Тоска и грусть в глазах, стон вместо смеха,
Жизнь потеряла смысл...

Исписалась ночь до чёрного рассвета. Время, как струна.
Снег с дождём – танцующая смерть, греющая рук кубовых вены
у декабрьского белого костра.
А ладошки краснощёкого младенца, как кирпичики вселенной,
хлопают вдогонку мотыльку; здесь памяти обрыв –
а значит – Бог. Здесь вакуум вечности – конечен; мгновение – бессмертно.
Зарисовать мгновенье словом, миг,
где угол неизбежного паденья равен
углу, в который ставили нас в детстве.
Я отодвинул штору и увидел – там ноет пустота,
изматывая...