Страдание как неизбежность

И пламень нежности страданий,
И пламенем любви живой,
Он мне подарит вспоминаний,
Или видений дивный рой...
Я жду тот пламень:очищеньем,
Или святым казался мне,
Когда лишь Божьим ты твореньем,
Ответила мне в тишине...

Не пугает неизбежность,
Но её неотвратимость,
Душ нарушив безмятежность,
Гонит праздных дней беспечность.
Показав что нас значимость,
Незначительна пред Вечным,
Что малы мы и конечны.

Снова мысли обо всём,
В голове звучит их хор.
Песнь о малом и большом,
Голоса их поют в нём.
И степей родных простор,
Горизонты в песне этой,
Расширяя, греет светом.

За окошком голосисто,
Весну хвалит соловей.
Как же время летит быстро,
Промелькнула жизнь как и'скра.
Время нас состарит в ней...

Не принимайте невозможность,
Не принимайте неизбежность,
Меняя цели суть и мерность,
Тем упростив проблемы сложность,
На все вопросы дашь ответы,
Минуя строгие запреты.

Всё врёт цепочка чужих логик,
Всё врёт расчётом прагматичность.
И не всегда у власти — Личность,
Ломает мир из спичек домик.
Но всё ж фантазии нужны,
Облегчит могут жизнь они.

Переплывавшим поперёк,
В расчёт не принявшим течение,
Подарит в этом затруднение,
Своим напором вод поток.
Он может в сторону снести...

Жизнь могуча, гриба мягкой шляпой,
Её сила взломает асфальт.
Но её тушит смерть, тронув лапой,
Неизбежен последний закат.

Для ушедших в него умирает,
Мир, оставленный ими, живых.
Время быстро в нём след их стирает,
А с ним памяти повесть о них.

Есть ли что-нибудь там — за Пределом,
Там — за смерти мгновенья чертой?!
Иль умрёт наше «Я» вместе с телом,
В нём пройдя путь по жизни Земной?!

Тьмою смотрит всегда в ответ бездна,
Нет падению в Вечность конца.
Жизнь закончится, смерть...

Лёд не любит лето, тает ручейком.
Холод под запретом. Теплоту все ждём.
Прорастает нежность с флорою земли.
Наша неизбежность хочет вновь любви.

Перелётной птицей вьются гнёзда пар.
По утрам случиться может и пожар,
Но не до золы он, а до уз семьи.
Ровненьким загаром загораем мы.

Ягоды и фрукты - сочности экстаз.
Очень даже круто вместе каждый раз.
Словно дождик мелкий радости озноб.
От мечты заветной заплелись узлом.

Бабочки, стрекозы с пчёлками вокруг.
Мир метаморфозой...

Снег, как неизбежность, с неба шёл,
Пушистый. Всё окно в узорах.
Сидим мы рядом, смотрим в стёкла,
Накрывшись пледом мягким, тёплым,
И слушая в забвенье тишину,
Мы запиваем сладким чаем
Наш созданный вдвоём уют.

А на стене негромко бьют
Часы с кукушкой - скоро полночь,
И снится людям третий сон,
Но мы полуночники невольно,
Следим с восторгом за окно,
Как завалил до самой крыши
Лохматый белый снег, пушистый.

От окна, зябкость холода щупальцы тянет,
И я мёрзну свирепо, до самых костей.
Это время зимы, холода в её плане,
И не в силах того, отменить мир людей.

И мне только терпеть и в том жить остаётся,
И как милость Небес, ждать прихода весны.
Ждать когда обогреет мир, став ниже солнце,
И прогонит тепло, зимы белые сны.

Это было, есть, будет — весна неизбежна,
И мне нужно всего лишь, прожить холода.
И дождаться когда, весна тронет мир нежно,
И в ручьях зажурчит, шаловливо вода.

Так...

Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день
И просыпаться Ольге лень
Под музыку поры немилой -
Невмоготу ей звук унылой
Капели хладного дождя.
А ветер, хлябью ноября,
По небу разбросавши воды
И листьев пожелтевших своды
Круговоротом сенних слёз
Не вызывал в ней умиленья,
А погружал в пучину грёз
И томного самозабвенья.

Так, день-деньской, на свет Авроры
Встаёт с безудержной тоской
И, вспоминая Пифагора,
Зевая утренней порой,
Под мышку взяв...

А он ухаживал как бог,
Он по два раза на день брился.
Носил меня через порог,
Носил, но так и не женился.

Как о любви он говорил!
Возил на Мальту и Бермуды.
На каждый праздник мне дарил
Меха, машину, изумруды.

А как умел он целовать:
До слёз, до криза, до экстаза.
Но, перед тем, как лечь в кровать,
Носки сворачивал, зараза.

Рванула я, как кенгуру,
К тому, который был поплоше.
Хоть нёс он всякую муру,
Носок не свёрнут был, а брошен.

А как умел он целовать...

Не была бы я такою замарашкою,
Не ходила бы по улицам дворняжкою.
Во купеческом бы доме с блюдцем-чашкою
Я бы чай пила с баранками, с фисташками.
Ох! Ты горюшко мое - судьба-злодеюшка,
Как на новый сарафан скопить мне денюжку.
Я б на ярманку пошла б, да разгулялася,
И себя самой тогда бы не стеснялася.
Коробейника младого повстречала бы...
Размечталась дура, лучше уж молчала бы.