Стойкость

Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем,
у каждой эпохи свои подрастают леса...
А всё-таки жаль,
что нельзя с Александром Сергеичем
поужинать в "Яр" заскочить хоть на четверть часа.

Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью.
Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль...
А всё-таки жаль,
что в Москве больше нету извозчиков,
хотя б одного, и не будет отныне... А жаль.

Я кланяюсь низко познания морю безбрежному,
разумный свой век, многоопытный век свой любя...
А всё-таки...

Небеса полыхнули зарницей.
В переулках уснувших домов
Утро вздрогнуло белою птицей
И взмахнуло рассветным крылом.

Заструилась ночная прохлада
Убегая позёмкою прочь
От дневного лучистого лада....
Светлый день будет в ступе толочь:

Время, мысли, людские заботы,
Облетевшие листья берёз,
Проверять стойкость нашей породы
И дождями ронять капли слёз.

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.

В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.

На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом.
_______

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.

В своих могилках тесных,
В горах родной земли...

С судьбой скрестил я свою шпагу,
Дерзнув на Гамлета вопрос,
Чтоб испытать свою отвагу
И стойкость духа,твердость слов!

И -по неопытности -смертность
Я ощутил ее клинка:
Хотела выпадом же первым
Сразить меня наверняка!

Не вышло! -только шрам глубокий
Лежит на сердце,боль храня.
Шаг стал уверенным и твердым
И жажда жизни возросла!

И я теперь клинком владею -
Похлеще,чем моя судьба!
Что,кажется,осиротею,
Сразив ей судь- ,оставив -ба!

Сосна с янтарною корою.
Богиня леса! Как весна
Зеленокронно дышит хвоей,
Зеленоглазая страна!

В ней стойкость духа и порыв,
Светло горят и величаво.
Рассвет румянит ей ковры.
Закат ткёт пурпур покрывала.

Стоит Богиня в красоте,
Купаясь в золоте горенья.
И вышивает на холсте
Она иглой свои виденья.

Под марш Мендельсона хотела пройтись я
с любимым в обнимку, да в новую жизнь.
Но суженый мой в реализм удалился,
оставив на память носки с парой дыр,
две-три смс-ки - «сгорел на работе»,
«до завтра не жди»… Вот и весь Мендель-сон.

Сон был тот в четверг и частично он сбылся.
Принёс Мендель-крендель букет хромосом.
Шептал мне на ушко про лучшие гены,
про стойкость ко всем катаклизмам извне.
Шептал что-то….Бог с ним…
Я нежно смотрела как, молча, кивали цветы на окне…

Всем Анастасиям посвящается.
Анастасия- это имя даётся родившейся просто.
Но не просто бывает по жизни несётся.
От земли отрываясь, падая, на ноги становясь,
Воскресая и Возрождаясь - так познавая себя.
Имя греками почиталось и значения из их веры неся,
Наполнялось смыслом спасающим.
Придающим веру в себя.
В нём звучат созвучно выражаясь в чертах -
Изящество и ей контрастная стойкость.
Множество черт и качеств переплетаясь,
Дают характер в Душе выражаясь,
Открытым взором...

Марина Влади
Где имя здесь, где фамилия
Неважно, важна идиллия
Такие женщин редко встречаются
В них только поэты влюбляются
Поклон тебе наш до земли
За стойкость в этой любви
Марина - переводится море
С безбрежною нежностью в взоре
Твоя любовь и чистота
Защитой от грязи была
Желаю тебе душевного мира
За Высоцкого нашего
За Владимира

Вот дерево – в нём соки солнца, подземные ключи,
шёлк ветра, стойкость ста зимовок, ста перерождений –
теперь оно – листок бумаги
с отрыжкою чернильной у свечи
в подвале неизвестного поэта –
преемственность – когда поэт вдохнёт,
вернёт, нарежет
одну другую сотню слов ветвистых на плоскости молочной,
тогда природы память, труд и красота найдут
за этим всем, в какой-нибудь душе, очередное воплощенье,
дымясь листвой осенней, обретут они,
как часто происходит, в горне смерти...

О, Боже! Услышь меня: в малом…
и в главном…
Фракиец – не враг мне. Мой враг – Колизей.
Соперник сломался. Но – стойкость была в нем!…

Я слепо ударил.
Я страшно прозрел.


Нет, я не преступник. Я лишь гладиатор…
душой возлюбивший: и боль, и ожог…
Секира моя
и на голенях латы
испачканы кровью. Но кровью чужой.


Здесь – всякий из нас – с колыбели дерется…
Чтоб в реве трибунном зашлись во весь дух
все семьдесят тысяч больных идиотов…
И столько же тысяч
пресыщенных
шлюх...