Стопки рам

Опрокинута в небо, синеет река,
А ромашки как снег летним утром;
Здесь в полях и лесах заблудились века,
Растворились в росе перламутром.

Левитановский почерк берёз и ракит
В бесконечность несёт панорама,
И от края до края на солнце блестит
Золотая музейная рама.

И Россия ушла в корни этих берёз,
Поселилась в иголках сосновых,
И тихонько зовёт нас в мир сказок и грёз,
Из домов многолюдных и новых.

Бесконечная жизнь, бесконечные дни,
Только силы уходят до срока;
И среди суеты...

Жалко, у нас не ходят трамваи,
в нём прокатиться хочется мне...
Мерно стуча, по рельсам качая,
ритм отбивает на полотне.

Помню, давно я в детстве каталась,
нравилось так, когда он звенит.
Кажется, что какая-то малость,
тянет трамвайчик словно, магнит.

Помню ступеньки, помню окошки,
помню какая радость была.
Взрослой считала себя - по-нарошку,
носом уткнувшись в раму стекла.

И всякий раз, когда проезжал он,
ручкой махала людям в окне...
Детство своё тогда провожала,
радуясь...

Где-то там ее сердце бьется...
В такт с моим...
Лишь о ней все мысли...
Дождь опять за окном...
И Осень...
Тучи вновь над домами повисли...

Где-то там ей порою паршиво...
Мне тогда тоже очень плохо...
Дождь стучит за оконной рамой...
Словно связаны нитью души...

Тонкой нитью но крепкой самой...
Нитью той что уже не порвется...
Связью той что никто не разрушит...
Я тогда встаю на колени...
И тогда я прошу у Бога...

Боже!!! Пусть Она улыбнется...
Пусть минуют...

I
И я был чем-то нужен той весне,
А папа говорил: он нам не нужен,
И плакала ты долго в тишине,
И что-то всё шумело там, снаружи;

Ещё я подсчитаю этот срок,
И мне как дар откроется однажды,
Тот май зелёный, солнечный и влажный,
Когда ступлю на жизненный порог.

...А папа говорил: ты молода,
Вот бросишь ты учёбу - что тогда?
Я не готов к пелёнкам, лишним тратам...

Ты на него глядела виновато,
И всё твердила: как же быть? как быть?
И, согласясь, продолжила любить.

II
Тот...

- Не забуду: день, число и год?- говорил
овод, (жалящий сам себя), (водомерка на
поверхности вод, (магии ход), проникнов-
ение в тайну, сублимации пир,- пел гимн,
(«майну»), в трещину во льду, (лбу), уго-
дил, бумажная волокита.
- Одержимость! – говорит ему рита, типа
муза,- чего тебя типа – обуза, неладная и
ладная сразу, воспалила мозг, облила хо
лодной водой, азу, позвала.
- Погадай. Погодя, мы дойдём до прича-
ла, (расставания всплеск), сохрани душу,
если ещё осталась...

Место для чтения, плюшевый плед,
Зеркало в раме над старым комодом.
Слева - окно, за окном - бересклет...
Чашка огромная, чай с бергамотом.

Чьи-то стихи про любовь и печаль.
Грезит на блюдце лимонная долька.
Видится ей ароматный миндаль
В розовом платье из тонкого шелка...

Слышатся вздохи придуманных дам.
Вычурный стиль, тонкой грани посуда.
Жадные взгляды по голым плечам.
Непостижимых страстей амплитуда.

Перемешалось, затмилось, слилось.
В маленькой комнате бал...

Шуршать приятно поутру
Листвой, опавшей в одночасье.
Плохое в памяти сотру,
И что останется мне? Счастье...

Звук непослушной тишины,
Напомнит музыку простую .
Я не скажу тебе, где мы.
Я, если хочешь, нарисую.

Сегодня красок не унять,
Они себя потратят с толком.
И будет твой портрет стоять,
В красивой раме и на полке.

Раскрасит осень день без нас,
Она хранит свои секреты.
Давай не будем прятать глаз,
В которых расплескалось лето.

18.09.2010

Вон же их сколько!
А приглянулся этот –
Жаркий лист клёна.

*

Мне ли кивает
Или что-то клюёт?
Ворон на ветке.

*

Жёлудь в кармане,
Жёлтый лист на ботинке…
Из лесу, вестимо!

*

Дождь не стихает.
День напролёт за стеной
Бренчит пианино.

*

Дождя хватило,
Чтоб в одну ночь опали
Почти все листья.

*

Слякотно, зябко.
И всё же я радуюсь
Первому снегу.

*

Ноябрьский снежок.
Между рам цепенеет
Поздняя муха.

*

Подморозило.
Убираю в кладовку
Дежурный...

Яков Есепкин

На смерть Цины

Пятьсот двадцать восьмой опус

Кашемир золотой перевьют
Червоточиной лет шелковичной,
Аще фурии в залах снуют,
Обернемся тесьмою кровичной.

Мрамор сех закрывает волков,
От каких не бежать херувимам,
Чермы тусклый обсели альков,
Бдят и внемлют гранатовым дымам.

То ли свечи превили шелка,
То ль тесьмой стала кровь золотая,
Смерть еще без косы и слегка
Холодит, будуар облетая.

Пятьсот двадцать девятый опус

Невский мраморник нощно зальют...

Я потерял, постель и сон, и дверь,
где ты, осталась, мне поверь, без
страха и упрёка, навсегда? или
на день, до завтра, до утра? не ощ-
утить дыхания и света, что излучаешь,
словно светлячок, в моей душе, конч-
ина, «мертвячок»/червячок, мертвец
окаменел и в раме, зеркалю, подарю
всё маме? что моет тихо и поёт, о том,
что сын её всё ждёт, и больно, и легко,
без действа, ты не садист и нет злоде-
йства, не рушишь на слога, кончина, не
для тебя вся чертовщина, ………
и ствол, и ветви...