Столетие катастрофы хх века

историю диктует время :века, столетья и года,
когда-то рыцари вставляя ногу в стремя,
стремительным рывком крушили города.

летели головы в хлам разлетались латы,
ворота городов, все падали под натиском врага!
молитвами лечили раны, подсчитывая горькие утраты,

молебны отстояв, все воссстанавливолось стены, храмы,
а милостей в те времена ты не получишь от врага,
расплата настигала всех врагов,солдаты добивались славы!

Я шёл к Тебе пустыней мира
Под лунным сумраком веков
На голос Твой, звучащий лирой,
Что сердце мне пронзил как зов.

Тернистый путь, пески и степи,
Эпохи, судьбы, города,
Зрачки кровавые столетий,
В которых лик застыл Христа.

Я шёл к Тебе чрез храм мистерий,
Рождаясь - умирая вновь;
Я шёл к Тебе, ведомый Верой,
Всевышний мой, моя Любовь.

В который раз сдержать не в силах
Вселившуюся в душу боль.
Я на ветру вселенском стыла.
Всечасно я ждала любовь.

Любовь, которая с рожденья
Мне в подсознанье память жжёт,
И прошлых жизней там виденья
Сквозь море снов проходят в брод.

Вокруг кружатся вёсны, зимы,
И дарит осень свет костров,
В ночь горсти звёзд неугасимых
Бросает лето на простор.

А я всё жду, надеждой греясь,
Укутываясь в шаль мечты.
Вот стрелка жизни в апогее –
Боль ахиллесовой пяты.

Уж нечем мне себя...

По задворкам чужих мечтаний, по кровавым пустыням слёз,
Словно меч самого мирозданья, я вам верную смерть принёс.
Всё живое должно погибнуть, рассыпаясь как пепел прочь.
Я дышу всевеликой мощью, и меня вам не превозмочь.
Я крушу города людские, всех живых пожирает тьма,
Много лет резал вены ногтем, и сломалась моя тюрьма.
Наконец я обрёл свободу-то, чего я столетья ждал.
Разум чёрен от лютой злобы, тёплой крови теперь взалкал.
Погибают леса, всё вянет, полыхает сама замля.
Ни...

Не моргая, смотрю сквозь века,
Мимо мирно плывут облака.

Солнце луч протянуло, потянуло,...
В море времени всё окунуло,
Повело за собой каравеллой,
Легкой шхуной, волною пропело.

Как меняется плавно начало,
Вот уж лайнер идёт величаво.

Возникает историй сюжет,
За сюжетом грядущий портрет.
Сквозь столетия тянутся нити,
Альбатросом летят мои мысли.

Каравеллу «Морскую принцессу»
Море носит волной интереса,
Превращая в «Голландец летучий»
На извивах времён и излучин...

По квадратикам, в крупицах
И кусочками как град,
Сквозь столетия на лица
Сыплет снегом рафинад.

Панацея, но сверхдоза
Укорачивает век.
Жить не может без глюкозы
Углеводный человек.

Нет энергии – нет счастья,
Пресность давит и гнетёт.
В шоколаде привкус страсти,
А ещё полезней – мёд!

Но порою, цветом белым
Сахар ластится как кот,
Лакомит фруктозой тело,
И, облизываясь, ждёт…

Пришёл поэт, слова расставил в строчки,
Вдохнул в них жизнь, и зазвучал мотив.
Всё в песне от аккорда и до точки
Затрепетало, свет на тьму пролив.

Поэт ушёл, а песня жить осталась
И долго будет теребить умы.
К хорошей песне не приходит старость,
Ей беды не страшны и лапы тьмы.

Поэт тот на века остался в песне.
Теперь столетья берегут его.
Хоть даже будет имя неизвестно,
Зато живёт поэта мастерство.

И вечный бой, и вечные проблемы, незавершенные столетьями дилеммы:
Кто главный? Кто хозяин? Кто слуга? Кто больший край укусит пирога?
Мужчина, женщина, кто прав, кто виноват, борьба полов - пижама и халат!
Непониманье и попытка сжиться: "Давай ругаться!" и "Давай мириться!"

Из каменного века до сих пор идет непримиримый этот спор.
А существуют правила общения, и тонкие уроки укрощения...
И мудрость женская должна торжествовать, и каждая должна с рожденья знать:
Не стоит проявлять свою...

Фомы же не было там с ними,
И после рёк он средь друзей:
"Пока глазами я своими
Ран не увижу от гвоздей

И не вложу свои в них пальцы,
Вам не поверю я, хоть плачь!
Не возвращаются страдальцы,
Которых снял с креста палач".

Чрез восемь дней Иисус явился
И маловера подозвал,
И, чтоб вполне тот убедился,
Ему Он руки показал:

"Вид этих рук пускай развеет
Сомненья твоего ума,
И слышащий да разумеет:
Не будь неверящим, Фома!"

Фома Иисусу поклонился:
"Прости меня, Господь и Бог...

Как вечна боль отпущенных ветрил,
И рваных крыл тяжелые соцветья...
Мне все равно, что Бог меня простил
На целые грядущие столетья.

Который век луны уставшей свет
Струится вниз, к растерянному миру.
И кажется - надежды больше нет
Мне оживить умолкнувшую лиру...

О, я на свете все бы отдала,
Чтобы вернуться в тишь Его чертогов.
И под надежной тяжестью крыла
Могла понять всю суетность итогов...