Стол

Я небрит, помят, простужен,
Я сегодня сам не свой.
Даже сам себе не нужен,
Даже сам себе плохой.

Третий день температура,
То горю весь, то озноб.
И на мир смотрю я хмуро,
Недовольством сморщив лоб.

Ни на что нет настроенья,
Хочу лечь, да помереть.
Даже вкусного варенья,
Не желаю к чаю есть.

Нос не дышит, а грудь кашлем,
Рвёт и всё плывёт в глазах.
Как в больнице в доме нашем,
Стол в аптечных пузырьках.

Третий день температура,
Я небрит, помят, простужен.
И беспомощна...

Не сбежал, но ушёл,
На словах не поймали.
Накрывайте на стол,
Буду пить — я в печали.

За высокой стеной,
За дверьми на замке,
Буду пить сам с собой,
Я в великой тоске.

Не заплачу в хмелю,
Мутной, пьяной слезой.
Выпив, снова налью,
Стопку твёрдой рукой.

Буду пить, а меня,
Сквозь туман прошлых дней.
Обожжёт жар огня,
Боли давней моей.

Не давал словом клятв,
Обязательств нет пут.
Те, кто мят был и клят,
Мою песню поймут...
Марковцев Ю.

Когда под стол ходили —
Я был уже большой.
Но, всё же, вдохновили,
Создать мне стих такой.

Находят не в капусте
И аист не несёт.
Но, чтоб не было грусти—
Творю который год.

Ах, дети, дети, дети—
Подарок вы небес.
Вы лучше всех на свете,
Как хорошо, что есть.

Что есть повсюду, рядом.
Отдельный вы народ.
А что нам, взрослым, надо?
Знать, что малыш растёт.

Что милые созданья,
Всё выше с каждым днём.
Основа мирозданья,
Мы для детей живём.

Три дня был Лазарь глух и слеп,
Но заглянул Христос;
И вот пришлось оставить склеп,
Где счастья нет и скорби нет,
И выйти в сад пришлось.

Об этом чуде все века
Святейшества трубят;
Одели Лазаря в шелка,
Стоит он, смотрит в облака,
А в венах - трупный яд.

Червяк, меж складок притаясь,
Едва оставил плоть,
Толпа дивится, суетясь,
Мужчину тискают, смеясь,
И рядом с ним - Господь!

Наряжен Лазарь как жених,
И посажен за стол;
Но он чужой среди своих,
Точнее свой среди чужих...

Бегут по планете, из года в год, года!
Не остановить их никому и никогда…
Вот пролетел и 2018-тый, собаки год,
Много было добрых дел и невзгод.
2019 - тый год, стоит у нас на пороге!
Год свиньи, пройдет, - не в тревоге…
Свинья по жизни спокойная всегда,
Лишь бы в корыте была у неё еда.
Этот год обязан всех примирить!
За войны в Мире, всем стоит забыть…
Стихия… без войн, - людей убирает,
Да! Ещё человек, оружием бряцает.
Так давайте встретим дружно этот год!
Чтоб в Мире не было...

Баня, водка, шоколадка -
Рейс на Ленинград.
"Допиваем" без остатка -
Каждый год подряд.

Новогодний бой курантов -
Сладкая симфония...
Праздник, стол - без вариантов...
И... "Судьбы ирония".

Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит...

Кощей шел к Лешему. Морозно.
Еды хотелось и тепла.
В лесу темно. На небе звезды.
Метель сугробы намела.

В избушке Лешего - О! Чудо!
Кабан стоял. Кабан живой.
Кощей и ляпнул:"Ну и блюдо!
Вот будет ужин мировой!"

Но, к удивлению Кощея,
Лешак сказал:"Молчи, чурбан!
Не ужин это, а идея.
Эй! Объясни ему, Кабан."

Кабан захрюкал, тут, сердито:
- Ты обманул меня, Лешак.
Я знаю этого бандита,
Поесть он вовсе не дурак.

А Леший говорит:"Кощейка,
Кабан наш гость. ему почет.
Наливки...

Продавала продавщица
Всем, кто хочет, бойко пиццу.
Колобок в киоск зашел,
Бросил денежки на стол:

- Дайте мне, пожалуй, пару!
Буду петь им под гитару.
На природу мы пойдем,
Встретим там рассвет втроем.

Зимним, стылым днём натужно
Бился ветер. Равнодушно

Снег гонял по всем дворам, мел метелью по углам.
Заметал пути и окна, ни пройти, ни въехать к нам.

Но нашла ко мне тропинку
Грусть-тоска. Даже слезинку

Выдавить из глаз смогла.
Я жалеть себя пошла.

Ах, я горе- сиротнинка, нет ни мамы, ни отца,
Никому-то не нужна я, нет ни клада, ни ларца.

Вьюга вторила счастливо, есть с кем песню подвывать.
Сколько так прошло минуток? Их куда смогла отдать?

Это что ж за безобразье...

Кто ты, в семь по вечере
Накрывшая на стол стихи
Этим золотом глаз, обожженным на небе,
В этом платье, обнаженной до пят,
Эти тексты делая откровеньем..
Целовала жизнь в губы
И била их в кровь строки.
Воск медлительно капал
В нимбах горящих слов...
Называл слог за слогом
Затихал
В ожидании наших скрещенных рук
До разрыва теней
Под одеждой усталого ветхого мира...
Я однажды проснулся,
Я однажды стоял у провала
И обмакивал сердце в твои чернила,
Этой бурной реки над небесным...