Стиль

Холмы. Закат. Старинный дом.
В шкафах – на полках – пыль и книги.
В саду покрылись лужи льдом,
И скорым праведным судом
Осенний постриг – на вериги
Сменил декабрьский мажордом.

Камин. Поэты. Рифмы бой –
Милее соловьиных трелей.
Читает мэтр… и слог витой,
Чеканной стройной красотой,
Стигматом на нескладном теле
Возносит в небеса… мечтой…

Гремит! Нездешний. Царь-глагол!
Кусает губы поэтесса
И шепчет: «А король наш – гол»,
Но, сквозь метафор частокол,
Талант, бродяга и...

В дорогу... Надежда, веди!
Оставшиеся, поднимите
Бокалы за тех, кто в пути...
И ждите. Молитесь и ждите...

Ян Налепка

Летят года над тихой Садгорой...
На кладбище среди мещан окрестных
Лежит, дождем оплаканный, Герой
Советского Союза – не из местных...

Ян Налепка – словацкий капитан,
А ранее – учитель в школе сельской...
Смерть на войне гуляет по пятам...
Он, мертвый, горд: от пули пал немецкой.

И это означает, что врагу
Не шестерил, не заключал с ним сделку....
В упор...

В покоях взору недоступных
Жил гений каверзный с рожденья –
Хранящий: сон – для неподкупных,
А для ответственных – сомненья.

Ночами он царапал стразы,
Дарил с утра гостям похмелье,
Как имитировал экстазы…
А как расстраивал веселье…

Красиво. Ярко. Беспричинно,
Для смеха! Может, для острастки
Водою разбавлял он вина
И добавлял жестокость в ласки.

Шутник. Бестактно, беспардонно
Марал бытийную картину –
Выращивая белладонну
Там, где давно цвела малина.

И странно. Гения...

Мещане у входа в искусство
Пииты последнего сорта
Наевшие брюхатое чувство
Мечтателей сладкого торта
Стратегии жирного слога
Тактики игристого стиля
С прибамбасами вздорного слова
В гримасе довольного типа
В союзе с жаргонным глаголом
Мученики пенного сгустка
Где дешёвая водка с лимоном
Да бледно солёная вобла
Набившие брюхо бирюкства
Вся волчья голодная стая
На обедне у моря искусства
Стол смяла – друг друга съедая…

16.01.09

Ветер осенний. Укутана даль
Туальденором мышиного цвета.
Серых дождей затянула вуаль
Грустный пейзаж «Улетевшее лето».

Этот прогон не объехать никак
- плата за вечность, не требуйте сдачи.
Вдоль по дороге бредет Керуак,
Специалист по влагалищам тачек.

Щебень, песок. Неудобен и мглист,
Глинисто скользок, осклизл, неприятен
Путь от погоста. И постмодернист
Вдаль со своею котомкою катит.

Что там, в котомке, чуть слышно звенит?
Грустно-печально. Слегка по-сиротски.
Под ноги молча...

В душе моей на струнах так играть
способно лишь, прокравшись прытким вором,
одно то чувство, с ним нет смысла воевать,
оно не внемлет разным уговорам

досужих слов и разума совет
всегда звучат в слегка фальшивом стиле,
ты улыбнёшься им, глупцам, в ответ
неверно, о любви они забыли?

Ведь без неё мир пуст и так безлик,
лишь вереницы дней привычно серых,
и в гавань «счастье» не заходят корабли,
судьбы скитальцем быть легко, но в меру.

А коль пришла любовь, зачем бранить...

Взять, что ли цин и сбацать в стиле "цы",
О девушках провинции Хэнань.
Таких не встретишь, знают даже мудрецы,
Нигде, а паче тем в Чаньань.
Астре сродни они и хризантеме тож,
Чтоб провалиться мне или упасть с Яньюй.
За чох их, точно, сговорить не смож,
Как этот чох ты им не суй.

Дуновению ветра подобна,
Льется песня, из строчки строка.
Кто бы знал, как слагать неудобно,
Те стихи из сырого пока.

Как же сложно лепить их из теста,
Чтобы строчки легли по слогам,
Что бы пели скворцы в рамках текста
В такт синхронного танца шагам.

Чтобы мысли текли алгоритмом,
Из мозаики путаных слов,
Неизменною суть в стиле ритма
Оставалась в объятьях оков.

Чтоб достойно звучали все рифмы,
Нужно тысячу слов перебрать.
Не легки с легослов логарифмы,
Можно голову этим...

По кремлёвской по брусчатке
Как-то ноги прогульнули
Ева Браун со овчаркой,
И Адольфа вспомянули.

Со вполне арийской миной
( Аж собака задрожала)
- Помнишь, милый? Помнишь, милый?! -
Ева вымолвила с жаром. –

Как жуя салат без соли,
Вылезая ли из ванной -
Всё ты вслух частенько спорил
Со Иосифом коварным?

После Курского конфуза,
Помнишь, выпалил сатрапу:
« Всё равно не быть Союзу,
Как отсохнет твоя лапа!»

Мол, поддайся, окаянный,
Ведь загнёшься - всё без толка:
Дуракам...

И в мире, где звезды рождались и гасли случайно,
И секс оставался нелепостью странно порочной,
Вдруг вспыхнула на небосклоне унылом отчаянно,
Звезда его яркая самой туманною ночью.

Когда это было, припомнить сегодня едва ли.
В бессилии мук платонически все мы любили,
И нам фонари, а не звезды в ту пору сияли.
И вдруг эта дерзость, все спутав событья и стили,

Он в наши дома в наши спальни пришел обнаженным,
-Не может быть , ужас, звезда в полумраке сияла,
И страшно смутились и девы...